Дмитрий Карпин - Мы спасаем попаданцев [litres]

– Бог умер! – расхохотался усатый красноармеец. – Ныне миром правит власть пролетариата!

– Да затрахала эта ваша власть пролетариата, – вдруг пробурчал здоровенный бородатый детина с вилами. – При царе и то лучше жили: пахали, сеяли, урожай собирали – сами досыта ели, да и в городе продать чего оставалось, а теперь?

– Теперь весь урожай ваша власть пролетариата забирает, будь она трижды неладна! – подхватила вдруг толстая баба с ведром. – Деток кормить нечем, про скотину я и не гогочу…

– А у меня, у меня-то на прошлой неделе красноармейцы хряка увели! – выкрикнул худенький паренек. – А он мне от мамки достался, а мамка померла! Один я теперь остался, совсем один. – Парнишка шмыгнул носом и принялся тереть глаза рукавом.

– А ну, цыц! – гаркнул красноармейский валет. – Как были стадом, так и остались, даже слушать ничего не желаю! А ты, старик, убирайся с дороги, а то зарублю!

– А ты руби, мил человек, не бойся, – без страха заявил Савельич. – Все равно не уйду.

И красноармеец рубанул, рубанул шашкой прямо в лицо старика. Савельич даже охнуть не успел, просто свалился замертво наземь. А Анастасия зажмурилась, понимая, что следующей будет она.

– И так будет с каждым, кто… – начал было толкать речь красноармейский валет, но вдруг ойкнул и остановился на полуслове.

Анастасия разжала веки. Из груди красноармейца торчали вилы, которыми воспользовался тот самый возмущенный властью бородач.

– А ну, бей их, ребяты! – закричал борода. – За Савельича, за царевну!

«За царевну», – мысленно повторила Анастасия, запоминая навсегда лица простого люда, впервые вставшего на ее защиту.

Почти всех красноармейцев разорвала разъяренная толпа, лишь одному удалось уйти. Бунт деревенских был поистине бессмыслен, беспощаден и обречен. Деревню потом вырезали и сожгли дотла за предательство интересов пролетариата. Но юная княжна этого уже не видела, поскольку в тот же вечер в сопровождении паренька, у которого красноармейцы увели хряка, была отослана к белым. Но Анастасия навсегда запомнила тех людей и тот долг перед ними, что она обязана выплатить, как и долг перед многими другими, в дальнейшем принявшими смерть за нее…

– Государыня Анастасия Николаевна, – в дверях броневика показался Колчак, – Зимний взят!

– Рада это слышать, Александр Васильевич, – покидая чертоги раздумий, кивнула Анастасия. – Я сейчас же хочу войти внутрь.

– Простите, государыня, но это может быть опасно. Не все помещения осмотрены. Внутри еще могут прятаться мятежники.

– И пусть. Пусть прячутся, как крысы по своим норам, я их не боюсь, со мной ведь вы – мой рыцарь, вы меня защитите.

– Я сделаю все ради вас – моя императрица! – Низкий поклон верного рыцаря, самого верного и благородного из всех приближенных.

Колчак шагнул в автомобиль и закрыл дверь.

– Трогай, – велел он водителю броневика, – подъезжай прямо к входу.

Водитель покорно кивнул, бронемашина тронулась по брусчатке Дворцовой площади. Где-то еще раздавались выстрелы, в воздухе пахло порохом и кровью. С неба падали снежинки, они опускались на заляпанные кровью камни и на убитых, не разбирая ни белых, ни красных. На мертвых Анастасия старалась не смотреть, хотя за последние годы уже привыкла к их обессмысленным взглядам.

Броневик остановился. Возле входа в Зимний дворец толпились солдаты, ее солдаты. Генералы Деникин и Корнилов отдавали приказы, слушали донесения, но, завидев царевну, тут же бросились к ней и Колчаку.

Несколько минут потребовалось, чтобы объяснить соратникам желание государыни, они тоже не видели в этом ничего хорошего, но отказать не могли, поэтому сами вызвались сопровождать юную императрицу. С собой взяли лучшую пятерку солдат, среди них даже оказалась одна девушка: то ли киргизка, то ли татарка, маленькая, но опасная, с двумя японскими сабельками. Еще водитель броневика зачем-то увязался, боец он был никакой, про себя рассказывал, что жизнь провел бесполезно и греховно, оттого ничего не умел; но вот ведь загадочная русская душа – не убег на Запад, а решил грехи замаливать, присоединившись к армии, освобождавшей родину от красного ига.

Зимний дворец встретил царицу не в лучшем виде. Внутри он выглядел еще более удручающе, чем снаружи: богатое убранство все вывезено, на стенах копоть, будто красноармейцы жгли костры прямо внутри помещения, в некоторых местах похабные надписи, от которых великая княжна даже залилась краской. А запах – иной раз и в клозете пахло лучше. Но все-таки это был ее дом, и каждый уголок здесь напоминал о минувшем. Они поднимались на второй этаж, направляясь к Георгиевскому залу, и обшарпанные стены, загаженная лестница и потолок оживали в сознании Анастасии, вспыхивая былой красотой. Трупы в комнатах исчезали, пол вновь покрывали дорогие ковры, появлялись картины, люстры загорались миллионами огоньков, залы наполнялись, по ним вновь прохаживались близкие, они улыбались юной царевне, приветствовали ее, они… Анастасия открывала глаза, и ничего этого не было, лишь разруха, как и во всей ее империи.