Прахд стоял у стола с электроножом в руке. Я приступил к делу. Не было ничего, прикрепленного лентой к ее животу или груди. Не было ничего и вокруг талии, насколько я мог видеть. Тогда, наверное, на спине! Я хотел подойти поближе, чтобы перевернуть ее, но остановился. Я боялся к ней притронуться. Я вдруг обнаружил, что ужас может быть чувством намного более тяжким, чем эротическое желание, и отступил назад.
С трудом проглатывая слюну и немного дрожа, я жестом попросил Прахда приподнять ее.
Очень осторожно он выполнил мою просьбу. Я взглянул на ее спину с правой стороны, затем обошел вокруг стола, пока доктор переворачивал ее на другой бок. Ничего. На ней ничего не было!
Я на цыпочках вышел со странным чувством, что спасся от смерти.
Я зашел в раздевалку и поискал там. Ничего. Осмотрел одежду графини. Ничего. Исследовал обувь на предмет двойных подошв. Простые черные космо-ботинки – и ничего более.
Умна, очень умна. Она не только готовила сценических артистов, но и могла проделывать любые жонглерские трюки. Мне теперь следовало не спускать с нее глаз. Не найдутся фальшивки – несдобровать мне. Меня поразила ужасная мысль: а вдруг перед смертью Ботч раскололся? Или оставил записку, или еще что-нибудь? Только найти их – другого выхода не было. Главное – не спускать с нее глаз.
Вернувшись к окошку, я стал следить, как идет операция. Она лежала, обнаженная, не сознавая, что происходит.
Прахд делал свое дело быстро и искусно. Он для чего-то произвел множество измерений множеством различных приборов, занося результаты в таблицу. Затем раскрыл объемистую книгу и сверился с ней. Со своего места я смог увидеть, на какой странице он держал книгу открытой: она была озаглавлена «Манко». Что ж, тут доктор не ошибался – графиня была с планеты Манко.
Затем он просигналил мне в окошко, указывая на коридор. Я встретил его там. Он показал мне книгу.
– Эта леди из аристократического рода Аталанты. Я заметил, что он снова назвал ее «леди».
– Да, – подтвердил я.
– Тогда все объясняется, – сказал он.
– Что объясняется? – спросил я, раздражаясь.
– Ее совершенство. Она – результат десятков тысяч лет селекции. Аристократы женились только на самых красивых и талантливых. Вы понимаете, что ее щитовидка…
О боги, спасите меня от специалиста, севшего на своего излюбленного конька!
– Вы будете продолжать операцию или нет?
– Просто я хотел предупредить вас, что вы затрагиваете интересы аристократии, – сказал он. – Это, знаете ли, карается смертной казнью.
– Я же сказал вам! – повысил я голос. – Она никто! Преступница! Вас даже не накажут, если вы убьете ее.
Он снова вернулся в операционную, я – к своему окошку. Прахд склонился над лодыжками пациентки, внимательно их разглядывая. Потом осмотрел кисти ее рук. После чего взглянул в мою сторону и кивнул. Это означало, что он удовлетворен.
Я знал, что он обнаружил. Электрические манжеты на запястьях и лодыжках, когда их носят, не снимая, неделями, оставляют небольшие ожоги. А она, наверное, носила их несколько месяцев – во время тюремного заключения, переправки на Волтар и суда перед тем, как ее приняли в Аппарат От ожогов остались небольшие шрамы.
Прахд приступил к работе. С помощью маленьких зажимчиков и дрелей приготовил свои «клеточные супы». Обработал шрам над бровью, простерилизовал два «жучка» и очень скоро имплантировал их. Он покрыл их костно-кожной пастой, после чего направил на это место свет катализатора.
Затем он занялся шрамами на лодыжках и запястьях. Мне не доставляло удовольствия видеть, как он работает. С какими-то размашистыми движениями, как у художника; еще он любил откидывать голову и любоваться тем, что у него получилось. Безмозглый (…).
Направив свет на запястья и лодыжки, он принялся искать еще какие-нибудь изъяны. И обнаружил старые шрамы вдоль ребер на правом боку и под грудью – возможно, оставленные когтями какого-нибудь дикого зверя, которого она дрессировала, – и обработал их. Затем нашел крошечные ожоги на левом бедре снаружи. Я знал, откуда они: от «жала» Ломбара. Прахд привел и их в порядок. Затем тщательно, под увеличительным стеклом, исследовал все ее обнаженное тело. Похоже, ни старых ранок, ни природных изъянов ему больше не попадалось.
Он наложил чашеобразные повязки на обработанные места, и я подумал, что теперь он закончит.
Однако нет. Он достал набор небольших инструментов и стал обрабатывать кончики ее пальцев. Я не мог понять, что он делает. Потом до меня дошло: он же делал ей маникюр!
Читать дальше