Рон Хаббард - Испытание смертью

Шлеп!

– Ну как, тебе уже лучше? – спросила Крошка.

– Боже мой, нет, конечно! – вскричал я.

– Ага! – понимающе кивнула Крошка. – Нужно их уравновесить. Слишком много музыки, слишком мало марихуаны. Посиди здесь.

Мне было слышно, как она возится в шкафу в гостиной. Потом снова радостное: «Ага!» – и она вернулась с чем-то, внешне напоминающим музейную скульптуру. Увенчивали композицию зеленые листья. К этой «скульптуре» почему-то подсоединялся шланг.

– Это, – поучающим тоном произнесла она, – называется «бхонг», или карбюратор. Дым проходит через воду и не раздражает горло. – Крошка подожгла листья. – Взрослые могут быть такими невнимательными, поэтому нужно не стесняться, а спрашивать, чего не знаешь. Кое-чему я уже научилась. Проблема в том, что я не знаю жизненно важных вещей. А теперь возьми этот конец в рот и сделай долгий вдох. Задержи дым в легких столько, сколько сможешь, а потом выдыхай.

Я пытался отвернуться от шланга, но мне было больно поворачивать голову, и я позволил ей всунуть эту штуку мне в рот. Хуже мне уже все равно не могло стать, поэтому я сделал, как она сказала.

– А теперь еще разок, – скомандовала она. И я послушно вдохнул снова.

– И еще раз, – повторила она.

Я снова вдохнул. Окружающее подернулось дымкой. Мне показалось, что я плыву.

– Ну, как твоя голова?

Неожиданно я обнаружил, что могу слегка пошевелиться, не почувствовав при этом адской боли.

– Вот! – обрадовалась Крошка. – Видишь, как хорошо что-то знать. – Она пару раз затянулась сама и отложила трубку. – Ты не должен терять контроль над собой, потому что мне надо с тобой поговорить.

– Не хочу показаться неблагодарным, – через силу произнес я, чувствуя себя странно легким, – но лучше бы тебе уйти. – Я был уверен, что это временное облегчение и скоро головная боль вернется с еще большей силой.

– Нет. Я еще слишком мало знаю, – сказала она.

– Мне кажется, ты знаешь слишком (…) много для твоего возраста, – заметил я.

– Ну-у, – протянула Крошка, – я ведь не похожа на обычных подростков. Я совсем другое дело. У меня проблема с головой.

– В этом я ни капельки не сомневался, – отозвался я.

– Понимаешь, – продолжала она, – я осталась сиротой в восемь лет. Моих родителей отправили на электрический стул за убийство бабушки и дедушки, поэтому они уже не смогли платить квартплату. Я осталась на попечении суда, и они назначили моим опекуном одного бродягу, который часто бил меня, если я не могла набрать в мусорных баках достаточно еды для нас двоих. Однако проблемы с головой у меня начались позже.

– Ради Бога, – произнес я, – в чем же тогда твоя проблема?

– Гиперактивность. Понимаешь, я обожаю спорт и всегда принимаю участие в соревнованиях. Я записывалась во все школьные кружки и однажды даже выиграла соревнования по скейтбордингу. Школьный психиатр обратил на это внимание и встревожился. Он мгновенно поставил мне диагноз. Гиперактивность. И сказал, что я должна много заниматься сексом, чтобы успокоиться. Он сказал, что я не могу продолжать учебу в школе, пока не пройду курс лечения. И он сам начал проводить первый курс лечения. Он показал мне, как это делается, и я так и сделала.

– Подожди минутку, – сказал я. – Это же минет. Это преследуется законом.

– Нет, ты не понимаешь. Мой опекун – он помер от пьянства три года назад, а нового мне так и не назначили – показал на суде, что после такого лечения я так уставала, что не могла рыться в мусоре. Я присутствовала при этом. Суд объяснил, что психиатры и психологи – профессионалы и обычные законы их не касаются: они могут даже убивать людей, и им за это ничего не будет, потому что они работают на суды и правительство и, как и те, стоят выше закона. С теми, кого отдали им на попечение, они могут делать, что хотят. Даже убить их. Я была ужасно удивлена, когда мой опекун обратился в суд, потому что в школе нас учили, что психиатры и психологи почти святые. Теперь-то я знаю, что все они – куча лошадиного (…).

– Эй, послушай, – сказал я. – Ты слишком молода, чтобы судить о таких вещах!

– Вовсе нет! Щипли все правильно говорит. Все они – свиньи – шовинисты. Они все время врут!

– О чем ты говоришь? – спросил я с оттенком превосходства. У меня вся кровь закипела при мысли о том, что этот подросток-переросток рассуждает тут о самых священных для меня предметах, и то, что она разбирается в марихуане, совсем не имеет значения. – Они носители истины! Ты не понимаешь: они имеют дело с наукой! Они никогда не лгут.