Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

Спеллбиндер так краснеет, когда заканчивает, что ему приходится сесть и обмахиваться веером.

— Вот, — выдыхает он. — Это дает вам представление о том, как разместить продукт с объявлением. Я сделаю такую же серию для «Рикис», и в мгновение ока все их купят.

— Звучит неплохо, — соглашается адвокат Берни. — Все, что вы говорите о еде и дыхании, правда. Если вы можете сказать то же самое о «Рикис», нас ждет успех.

— Согласен, — пищит Герман.

— Хорошо, мы подпишем вас прямо сейчас, — говорит адвокат.

— Минуточку, — перебиваю я очень резко. — Вы забываете самое главное — программу, которая идет с анонсами.

— Программа? — говорит адвокат Берни. — Какая разница? — он принюхивается.

— Ну, у вас должно быть представление, которое понравится женщинам. Женщины покупают еду на завтрак. А что хотят услышать женщины? Сериальные издания. Так почему бы не поставить на сериал, чтобы продавать крупы?

— Согласен, — соглашается Дж. Селвин Спеллбиндер. — У нас на вокзале есть настоящая мыльная опера, только и ждущая спонсора. Она называется Глория ГУДХАММЕР — девочка-ХОГБАТЧЕР.

— Это действительно понравится женщинам? — спрашиваю я. — Там много разводов, несчастных случаев, похорон и предсмертных сцен? Актеры плачут, рыдают и кричат?

— Точно, — говорит Дж. Селвин Спеллбингер. — Здесь есть все. — Он делает гримасу. — Но я гарантирую тебе, что если это выйдет в эфир, я перестану дышать.

— Как раз то, что нам нужно! — восклицает адвокат Берни. — Фип, это очень правильная и блестящая идея.

Маленький Герман Гормон лучезарно улыбается мне.

— Пойдемте, мистер Фип, — предлагает он. — У нас с вами много работы.

Мы ищем ближайший выход и с грохотом спускаемся по лестнице. Герман Гормон несет свой портфель, полный «Рикис», и я несу свой желудок, полный того же. Только я, кажется, не очень хорошо его переношу. На самом деле, спускаясь вниз, я чувствую легкое головокружение. Ноги болят, голова тяжелеет. Что-то вроде похмелья — но у меня не было до этого гулянки. Это досадно и озадачивает. Тем не менее, я решил, что мне нужно немного свежего воздуха, и поэтому с пыхтением шел по улице.

Герман Гормон тащится вперед, используя свое легкое и язык, чтобы описать, как мы создадим фабрику по производству «Рикис» и так далее. Я все еще чувствую слабость. Я чувствую свой лоб. Кожа стала грубая и чешуйчатая.

— В чем дело? — спрашивает Герман Гормон. — Вы выглядите немного странно.

— Мне становится смешно, — отвечаю я. — Но не очень.

Я достаю платок, чтобы вытереть лоб. Мне трудно двигать руками или сгибать их. Но я вытираю лоб, потому что вспотел — а потом смотрю на свой платок и вижу…

— Опилки! — ахает маленький изобретатель. — Ты потеешь опилками!

Я смотрю на платок. Да, маленькие хлопья опилок ссыпались с моего лба! Я так поражен, что шатаюсь, и протягиваю руку, чтобы схватить забор у дороги — чтобы поддержать ноги. Мой палец поцарапан и начинает кровоточить. Одного взгляда на мой палец достаточно. Я не истекаю красной кровью — но чем-то злым и зеленым!

— Хлорофил, — шепчет Герман Гормон. — Это хлорофил.

— Как у деревьев? — шепчу я.

— Да, как у деревьев, — выдыхает Гормон.

Я стою, чувствуя себя соком, и смотрю на сок, который вытекает из моей руки. Мои пальцы одеревенели, затекли.

— Не может быть, — бормочу я и пытаюсь поднять руку. Она двигается с большим трудом, но мне удается схватить шляпу и снять ее, чтобы охладить голову.

— Ты… оооофффф! — замечает Герман Гормон, слегка вскрикнув.

— Что теперь? — плачу я.

— Твои волосы — они зеленые и вьются, как виноградные лозы!

Гормон смотрит на меня выпученными глазами.

— Что это может быть? — задыхается он. — Что-то, что ты унаследовал от ветви своей семьи?

— На моих ветвях нет лиан, — говорю я ему.

Но Герман считает иначе. Он смотрит на меня, а я стою неподвижно, как доска. Другие тоже замечают мое странное состояние. Вокруг моей головы порхает птица. Собака поднимается и начинает обнюхивать мои ноги.

— Отведите меня к врачу! — кричу я, пытаясь отбиться от птицы и пнуть собаку деревянными руками и ногами.

— Какому доктору? — спрашивает Гормон.

— Или лучше сказать столяру! — сглатываю я.

Чтобы вы могли понять суть происходящего, я страдаю от тяжелого случая окоченения конечностей. Я боюсь, что расцвету прямо на улице и чувствую себя чем-то дряхлым. Все, что я могу сделать, — это идти вперед.

Пока Гормон ведет меня по тротуару, я случайно натыкаюсь на парня. Парень поворачивается ко мне и рычит: «Куда ты собрался, пенек?»