Алиса Чернышова - Три кота на чердаке, или служанка в проклятом доме [СИ]

— Риа — мой домашний питомец, — говорит демон, — Если она что-то хочет — будь то золото или чья-то жизнь — то может брать. Не пожалею же я любимому зверьку новой игрушки? И ты знаешь договор, Одивиэль — там есть статья о питомцах. Они моя собственность, а значит — неприкосновенны…

— Но она — человек!

— А покажи мне, где указано, что питомец не может быть человеком? — веселится Мэрдо, — По мне, так те же звери.

— Ты… скверна!

— Тоже мне новость, — усмехается мой хозяин, — Я — ваше настоящее лицо, порождение вашего ханжества и жажды власти. Я был вечно и вовек пребуду. Мне не покинуть темницы — но и вам от меня не избавиться, все по договору, дед умирает, внук рождается, и это всегда я. Но вы не сделаете ничего, ведь мы оба знаем, что с давних пор все, что даёт этому городу силу и вашей власти опору, есмь Я!

Стою, вытирваю кровь, из носу текущую, морщусь от пафоса. Вот любят, любят эти твари из бездны красивые слова, и хоть поварёшкой бей по маковке! У тяти в пентаграмме тоже каждый первый графом назывался, а каждый второй — герцогом, а треитй вещал, что он, дескать, Легион (до жути занудный был парень, но по-своему милый, и истории рассказывал интересные). Одного, правда, не отнять — статус "скверны" лишь высшим даётся, тем, что напрямую от древней расы произошли.

— Тс-с, — прошептал кто-то слева, — Ставки делать будете?

Смотрю, это плющ оживший до меня с ближайшего дерева свесился и заговорщицки усом ведёт.

— Эй, дамочка! Не стойте столбом, почему бы не сыграть в азартные игры, пока мы снова живы! Вы за зло или за добро? — вопрошает деловито.

— А кто у нас кто? — уточняю, а то мало ли.

— Умная, — хихикает плющ, — А почти все местные попадаются, потому что не уточняют условия.

— Добро и зло есть понятие субъективные, построенное на индивидуальных моральных ценностях, — тятю цитирую, — Что добро для одного, зло для другого.

— Не люблю таких вот умных. На вас не заработаешь!

Только руками развела — тут уж ничего не поделаешь. Плющ ещё что-то сказать хотел, но тут ойкнул испуганно и исчез, а передо мной Мэрдо возник, а меня лапищи знакомые подхватили — Бонни тоже подтянулся. Эх, а красивая была арочка…

— Домой, — бросил демон коротко, и мы зашагали в нужном направлении.

— Элле, я могу идти…

— Молчать.

Ладно, ладно…

— Чем ты думала? — вопрошет демон грозно, — Как тебе пришло в голову брать что-то у этой куклы?

— Она попросила, элле…

— Да кто она тебе, что ты по её поручениям бегать решила!.. Ладно это, но вот ты мне скажи: я зачем Бонни к тебе приставил?

— Зачем, элле?

— Чтобы он за тобой, идиоткой, следил! Могла бы и сама догадаться: если ему куда-то ходу нет, то и тебе, дуре, туда не надо!

— Не надо, — киваю. Попробуйте не покивать, когда вас высший демон в частичной трансформации отчитывает, а я на вас посмотрю. Желательно, со стороны. Может, с во-он того дальнего холма за рекой полюбуюсь. Эх, давно же я там не бывала…

— Ты меня вообще слушаешь?

— Да, элле, — ещё бы не услышать, если от твоего голоска стены дрожат.

Сижу в кресле у себя на чердаке, вокруг, стрекоча крыльями, копошатся перепуганные домовые — раны обрабатывают, Ли и Лу, не будь дураки, схоронились где-то — я бы тоже схоронилась, да кто ж мне даст? У демона за спиной тьма вьётся, глаза так полыхают, что никаких болотных огней не надо, тени чёрные в воздухе мельтешат.

— Слушай, зверёк, — рычит демон, — Спасители всегда, во всех мирах и историях плохо заканчивают! А знаешь, почему? Лезут потому что не в свое дело! Спасать надо в первую очередь себя, а если кого-то, то того, кто пытается идти, а не стонет, заламывая руки, в шаге от дороги!

Молчу; знаю, прав он по-своему.

— У тебя почему кровь ещё не остановилась? — вдруг успокоившись, вопросил Мэрдо.

— Я же человек, — говорю, — У нас регенерация не очень.

Хмурится, а мне аж не по себе — такая работа мысли на этом лице отразилась.

— Нет регенерации, человеческое тело… Ладно, — бормочет, — Надо подумать, что с этим можно сделать… Пойду, пожалуй, с невестушкой пообщаюсь.

— Элле, не убивайте её, ладно? Она просто приревновала.

Он хмыкнул:

— Вот вроде бы ты не дура… И участь, которую она тебе уготовала, ужасна. Откуда эта неуместная жалость?

— Не хочу, чтобы она была, как Ноэль — призраком невесты над оврагом. Им там холодно и страшно, навсегда, а не на какой-то миг. Несопоставимоя цена, элле.

— Вот как… И кто она, эта Ноэль?

— Моя лучшая подруга.