Вячеслав Соколов - Не сердите толстяка [СИ]

О-о-о!!! Две секунды! Две секунды счастья! Помню, даже рот открыл от такого зрелища. Томка взвизгнула, пытаясь прикрыть своё богатство. Бабуля сперва наладила мне подзатыльник, а потом, пустив слезу, бросилась обнимать.

Как вы уже догадались, у маленького Тимошки было большое желание, прям как у большого Тимофея. И оно осуществилось. Бабуля потом ещё смеялась, подначивая девушку, когда думала, что я не слышу:

— Ритуалы, пентаграммы? Нет, лучшее средство — это твои титьки, — и хитро улыбаясь, продолжала: — Может, построим на ентом бизнес? Деньгу будем зашиба-а-ать.

Тома каждый раз краснела и начинала оправдываться. Но бабуля только добродушно улыбалась. Ещё бы, столько лет усилий и нате вам, внучок-то оказался не просто так, а полноценный колдун. Так что она меня, конечно, ругала, когда у Томки или других женщин приключались неприятности, например, юбки задирались в отсутствие ветра, но беззлобно. Ибо понимала, что я в этом не слишком то виноват. Силу ещё надо научиться контролировать. Вот с того времени каникулы и проходили у родителей, а в остальное время я жил у бабушки.

А вот то, что я целитель выяснилось почти через год. При этом весьма трагичным образом. Томка вышла замуж за своего хахаля, и уже семь месяцев гоняла с пузом. В принципе жили они вполне нормально, и парень мне нравился. КМС по боксу, даже на соревнования меня брал. При этом весёлый, общительный. Учил меня на гитаре играть. Короче душа компании. Вот только с совестью у него оказалось не густо.

Загулял он маленько, в левую сторону. Ага… От беременной ведьмы. Не знаю уж точно, что и кто кому сказал, но ударил он её в живот. После чего развернулся и ушёл. Не берусь сказать, с чего так вышло или кто первый ударил. Но факт есть факт.

Был уже поздний вечер, бабули дома не было, где-то занималась своими «тёмными» ведьмовскими делами. Я же зарубался в «Сталкера», как раз громил базу «Долга»…

Зазвонил телефон, в трубке послышался взволнованный бабкин голос:

— Тимоха, руки в ноги и к Томке. Пашка, урод, дитё убил. Скорую я вызвала… — последние слова я уже слушал на бегу.

Тома сидела на полу, прислонившись боком к стене и придерживая живот руками тихонько подвывала. По подолу ночнушки расплывалось кровавое пятно.

— Тома, Томочка, что с тобой? — судорожно хватаю её за руки. От страха ноги подкашиваются, падаю рядом с ней на колени.

— Всё, Тима, нет больше у меня доченьки, — мокрое от слёз лицо кривится. — Я чувствую, как она умирает, — прикусывает губу, и по подбородку течёт струйка крови. Прокусила.

— Тома, что делать? — хватаю за плечи, пытаясь сквозь слёзы хоть что-то разглядеть.

— Ничего, — отворачивается, — умирает. Она умирает.

Захлёбываясь слезами, пытаюсь втолковать ей:

— Ты же ведьма, может зелье какое?

Истерично смеётся:

— Да. Ведьма. Да будь оно проклято, не знала бы ничего про бабу эту, так моя дочь была бы жива. Ненавижу-у-у!!! — и склонив голову вниз прошептала: — Прости, доченька.

— Тома, скорая едет, может помогут.

— Скорая? — взгляд вспыхивает и тут же гаснет. — Нет, не помогут. Если бы мама была здесь… — и вдруг в голос завыла: — МАМА!!! МАМОЧКА!!!

Я опешил от такого. Просто выпал в осадок. Какая мама? Она же сирота, подкидыш.

— Ну почему ты уехала именно сегодня? МАМА!!!

И ту я понял, кого она зовёт. Тома всегда называющая мою бабушку строго по имени отчеству, даже не коверкая никогда. Звала маму. В душе всё перевернулось. И я совершил свою самую большую ошибку в жизни и свой самый главный правильный поступок.

Бабушка всегда говорила:

— Главное в колдовстве не заклинание, а понимание чего ты хочешь.

Вспомнил, как задирались юбки, как развязался купальник. Да я хочу помочь. Хочу. Обхватываю руками Тому за ноги и прижимаюсь щекой к окровавленной ночнушке. Тома удивлённо замерла, а потом просто положила одну руку мне на голову и погладила:

— Не плачь, Тимка, — протянула с каким-то безумием в голосе, — сейчас мама придёт и поможет.

Гладя меня по волосам, продолжала шептать:

— Придёт, вот увидишь, придёт.

И она пришла, хоть и раньше скорой, но всё равно поздно. Потому что маленький Тимка, не понимающий, что и как происходит, сделал так, как понимал. Раз бежит кровь — её надо остановить, раз умирает — надо дать сил продержаться. А Тома всё плакала. А я ХОТЕЛ, чтоб кровь остановилась и её дочка жила. Слабея догадался, что у меня что-то получается. А тут и Тома прошептала:

— Она живёт, я чувствую, что она живёт.