Наталья Тимошенко - Подвижные игры для принцесс

По ее лицу промелькнули отблески целой гаммы чувств: отчаяние, страх, смущение и …раскаяние (или вина?).

— Меня не учили искусству врачевания. Мне становится плохо при виде крови, но я постаралась сделать хоть что-то — промыть и перевязать рану, напоить его. Но ему становилось все хуже и хуже. К вечеру его стало трясти от холода. Я закутала его в плащ, но это не помогло. Хотела развести огонь, но у меня ничего не получилось. Я просидела рядом с ним всю ночь. Он начал бредить, иногда громко вскрикивая. Было темно и страшно. Я молила всех богов, чтобы утром появился хоть кто-нибудь. Когда взошло солнце, а дорога осталась пустой, я впала в отчаяние. А потом… Вы все-таки пришли. Но слишком поздно.

Девушка вздрогнула всем телом и съежившись обхватила себя руками. Гордая, надменная аристократка, размазывающая по лицу слезы… Какого это? Сидеть в темноте рядом с умирающим другом и не иметь возможности что-либо сделать.

Мне стало ее жалко.

— Что с вашим спутником? Он… умер?

Леди Виран бросила обреченный взгляд куда-то в сторону лошадиной поилки и медленно покачала головой.

— Нет. Но ваш лекарь говорит, что он вряд ли доживет до следующего вечера.

— Наш лекарь? Фаш? Да из этого живодера врачеватель, как из свиньи танцовщица.

У Фаша, одного из караванных возчиков, отец был слугой аптекаря, на основании чего, он возомнил себя крупным знатоком медицины и предлагал свои услуги всем и каждому (за отдельное вознаграждение, разумеется). Из всех лекарственных снадобий, у него было слабительное, крепкая сливовая настойка и противовоспалительная мазь, позаимствованная его отцом из запасов работодателя. Если судить по запаху и цвету, мазь эта была изготовлена еще во времена правления Огарса Буйного, деда нынешнего короля. Единственное на что она годилась — отгонять гнус, от ее вони даже мухи на лету дохли.

Надо было срочно вмешиваться.

— Проводите меня к вашему другу?

Лина растерянно посмотрела на меня. Судя по всему, мысленно, она уже успела похоронить этого лорда Как-его-там и насыпать над его могилкой приличный курган. Тем не менее, задавать глупых вопросов она не стала, а просто ссутулившись еще больше, побрела впереди.

Мы как раз проходили мимо сложенных у стены седел и вьюков. Порывшись в общей куче, я вытащила свои сумки. Здесь было все самое необходимое: белье, смена одежды, запас провизии и мешок с медикаментами. Остальной мой багаж ехал в одной из повозок.

Когда пришло время отправлять меня на обучение, мама сама занялась сбором всего, что может пригодиться в путешествии. Я не раздумывая доверила это важное дело ей, всецело положившись на ее богатый жизненный опыт. О чем сильно пожалела, когда пришлось собирать все заново, перетряхивая горы барахла и избавляясь от лишнего хлама. Оставь я все как есть, то для моих вещей потребовался бы отдельный воз. Ну зачем, скажите на милость, мне могли понадобится в Фанаире подбитый мехом теплый плащ и такие же штаны, когда даже на севере этой страны снег хоть и бывает, но отнюдь не каждый год. А уж за пятисотлетнюю историю Дакорана, расположенного ближе к югу, такого дива и вовсе ни разу не случалось. Единственное, что не подверглось досмотру на предмет ненужного груза — сумка с лекарствами. Здесь уж никогда не знаешь, что может пригодиться.

Эта «ухоронка» была последней на Пыльном тракте. Еще один ночной переход и начнется нормальный мир с ласковым солнцем, свежей зеленью и чистыми ручьями. Поэтому, здесь, в самом конце пути, каждый караван оставлял излишки запасенного лошадям сена и воду. По большей части, это была предосторожность на будущее — вдруг как-нибудь да не хватит припасов на весь путь? А тут всегда немного есть.

Сено просто сваливали в общую кучу, а бочонок с водой меняли на свежий. В теплое время года, караваны ходили почти каждую неделю, так что вода не успевала затухнуть.

Виднеющаяся за лошадиной поилкой охапка сена была небольшой. Либо у животных был очень хороший аппетит, сметающий все припасы подчистую, либо слишком много было тех, кому своих запасов и вовсе не хватило.

Вот там то, на расселенном поверх сена плаще и лежал раненый. Он был раздет до пояса и бледное, бескровное тело нелепым пятном выделялось на темной ткани. Рядом с ним, как стервятник кружил Фаш. Меня несказанно порадовало отсутствие сногсшибающей вони — значит до чудо-мази дело еще не дошло.

Я бесшумно подошла и заглянула через плечо Фаша, наклонившегося над раненым. Этот недоумок пытался подцепить клещами кончик болта, глубоко засевшего в теле человека. Еще через мгновение и Фаш и его пыточный инструмент полетели в сторону, подальше от пациента, отправленные туда моим пинком.