Михаил Усачев - Автократия Гоблинов

— Знаешь, а ведь ваш отец, на самом деле, до сих пор жив.

Стало ей это сказать, как маленький грибок снова стал возбуждённо дрожать, а она тихо захихикала, закрыла его сдвинутым ранее камнем и поднялась с места, направившись к одному, страдающему от боли, гоблину.

Её походка не была быстрой, да и она совсем не торопилась никому помочь. Вместо этого она просто остановилась рядом с ним и, присев на землю, долгое время просто за ним наблюдала, продолжая напряжённо думать.

— Прости, — сказала она, спустя весьма продолжительное время и, хоть её голос был не громкий, сказала она это весьма искренне. — Я дала тебе немного сил, чтобы ты мог выжить в этом лесу и не так много, чтобы эти детишки посчитали вас врагами и убили. Я думала, что под их защитой вы сможете очень долго и тихо тут прожить. Кто же знал, что всё это обернётся вот так.

Виновато улыбнувшись, она несколько раз повела рукой над телом гоблина, и струящаяся от его тела дымка стала медленно рассеиваться.

— Я правда хотела просто спрятаться, — грустно сказала она. — Снова. Что я могла сделать? Кто же знал, что… — на этих словах она перестала говорить и мгновенно переключилась с сожаления на радость. Опустила руку и нежно погладила лежащего перед ней гоблина. — Никогда в жизни я ещё не создавала столь странного и необычного монстра как ты. Спорю на что хочешь, никто и никогда такого создания не видел. Прошло всего ничего, а вы уже столько дел натворили, что даже у вашей мамочки стала болеть голова.

Подняв подбородок, она посмотрела на эту клубящуюся над землёй дымку.

— Вы даже нашли это. Возможно, забери я её себе, то смогла бы хоть раз в жизни почувствовать, каково это, — быть действительно сильной, — сказала она вновь переключаясь с радость на грусть. — Только боюсь, я всё ещё не смогу ничего сделать. Я ведь не такая, как Он.

Вновь замолчав и погрузившись в раздумья, фигурка гоблинши просидела так не меньше часа, а затем резко взбодрилась и, хлопнув в ладоши, посмотрела на гоблина рядом с ней. Тень заботы на её лице тут же сменилась решительностью и неким ожиданием.

— Даже поглотив один кусочек, вы смогли так много. Я приняла решение.

Вскочив с места, она взмахнула руками, и вся собравшаяся над городом дымка тут же стянулась к её телу, а продолжавшие корчиться от боли гоблины, наконец, приобрели свойственный им цвет кожи и смогли нормально заснуть, тут же затопив всё вокруг своим противным храпом.

Все гоблины вокруг, кроме одного. Того, что всё ещё корчился на земле у самых ног этой вырезанной из дерева фигурки.

— Я не стану тебя ни о чём просить, — сказала она, вновь склонившись над ним. — Даже я вижу, что и без моей просьбы вы во всю эту неразбериху влезете. Всё, что я могу — это ещё немного вам помочь.

Вытянув руки, она положила их на грудь этого избранного ею сына.

— Я отдам эту силу тебе. Я потрачу всё, что у меня есть, чтобы укрепить тебя и позволить твоему телу это всё принять. Я себя знаю, я не смогу сама ничего изменить. Я решила сделать ставку на тебя. — Снова её голос медленно переменился с помпезного на жалкий. — В этот раз, я не хочу просто смотреть. В этот раз, я не хочу бездействовать. Он всё ещё жив, а значит, я всё ещё не опоздала. Войны богов всегда зависели от смертных, и в этот раз я не хочу быть бесполезной.

Сказав это, она тут же погрузилась в транс, а когда пришла в себя, то в мире практически настало утро. Свет первых солнечных лучей коснулся этой фигурки, и она сразу же убрала руки от продолжающего спать и мирно храпящего гоблина. Поднялась на ноги и быстро вернулась на самый пик своего святилища, но, вместо той позы, которую должна была занимать, она просто уселась на попу и стала тихо наблюдать за постепенно просыпающимися детишками.

— Война между богами и их Апостолами будет очень жестокой, — тихо сказала она, закрыв глаза. — Никто от меня ничего не ждёт. Все обо мне забыли. Прошу, удиви их всех. Я хочу видеть рожи этих стариков, когда они тебя увидят. Прошу, покажи Ему, что я уже не та, кто может только убегать и, если сможешь, помоги Ему вернуться. Избавь меня от моего самого большого в жизни сожаления.

«Ум-м-м… Проклятье».

Не думал, что от этого огромного грибочка будет ещё и похмелье…

Тело словно каменное, даже глаза открыть трудно. Отрубился прямо на улице, как какой-нибудь гоблин, а проснуться — сил никаких нет. Даже разлепив глаза, пришлось ещё минут десять проваляться на земле, чтобы немного силы в теле собралось, и я смог согнуться в поясе и хоть немного оглядеться. Судя по виду остальных, подобных проблем мои собратья не испытывают.