Леонид Каганов: Дефицит белка

— Это его проблемы! Он робот, я примат! Во что превратится цивилизация, если каждая щетка начнет указывать, куда пройти?! Где здесь ванна, черт возьми, в твоем доме?!

— Где обычно… — Я вздохнул, отступил на шаг и махнул рукой.

Женечка скрылась за дверью ванной, долго возилась с защелкой, долго плескалась в воде. Лишь один раз сквозь плеск глухо донеслось: «это теперь называется ванной?» Я ждал на кухне, меланхолично выдирая из ближайшей миски с салатом длинные ростки сои.

Вышла она уже более спокойная и румяная. Прошла на кухню и села.

— Я прилетела на Землю всего на пять дней, — доверительно сообщила Женечка. — Меня никто не встретил. Ни ты, ни Лизавета, ни Ганс! Никто из нашего колледжа!

— Ганс вообще-то в Гренландии второй месяц, — пробормотал я. — У них съемка. А Лизавета сейчас много работает, она же…

— Я знаю, — отмахнулась Женечка, — Ганс мне писал. Но впечатление складывается.

— Ты голодная? — На всякий случай я пододвинул к ней вазочку с салатом.

— Этим вы питаетесь? — Женечка брезгливо уставилась на пеструю салатную стружку.

— Это настоящие овощи, — объяснил я. — А сейчас будет мясо.

— Мясо? Мясо земных животных? — Она брезгливо поджала губы. — Нет, спасибо.

Я потупился. Женечка помолчала, а затем ободряюще хлопнула меня по руке.

— Ну ладно тебе, ладно, — произнесла она своим прежним голосом. — Зато я привезла тебе в подарок настоящий йоссо для коктейля! У вас же нет йоссо.

— Почему нет? — я обернулся к холодильнику. — Йоссо — это ведь кислородное желе?

— Нет! — покачала головой Женечка. — Йоссо — это сирусянское кислородное желе. Ты попробуешь и поймешь разницу.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но да бог с ней, с едой! Расскажи лучше, как ты? Какими судьбами здесь?

— Все расскажу, — улыбнулась Женечка, — что за земная суетливость? На Сириусе есть такое правило: раз в шесть лет социальный улей дает женщине васо на посещение… родимого погребия?

— Погребия?

— Как это по-вашему? Семейный склеп, где соты замороженных останков предков.

— Кладбище что ли?

— Да, кладбище. И это — священное право каждого гражданина Сириуса, независимо от того, где находится погребие. Поэтому мне оплатили звездолет в оба конца — представляешь, какая это дикая сумма? Полжизни работать. И вот я здесь!

— Как это здорово! — воскликнул я. — Так по тебе соскучился! Расскажи, как живешь, где работаешь? Как Пашка? У вас детей пока нет?

— Ну… — Женечка задумчиво опустила вилку в салатницу и поковырялась в овощной стружке. — Мы пока не работаем, а учимся. Жилище и продуктовую корзину нам оплачивает благотворительный фонд иммиграционной общины. Права на детей нам пока не дают, разумеется. Это надо заработать.

— Но вы не работаете?

— Говорю же тебе: мы учимся.

— Все шесть лет? — удивился я.

— А как ты думал? — Женечка вскинула брови. — Там и по двадцать лет учатся! Это здесь все примитивно. А там все по-другому, на самом высшем уровне. Понимаешь? Там очень высокая технология. Один лишь сирусянский язык — это такая мощная штука…

— Ты уже свободно говоришь? — поинтересовался я.

— Ну… что значит свободно? Свободно сирусянский язык может знать только сирусянка. Ты же знаешь, человек не владеет магнитной и световой модальностью, у нас органов таких нет. Поэтому только звуковая модальность. По крайней мере, сирусянки меня понимают, когда я что-то начинаю говорить.

— А ты их?

— Я их — только письменно.

— Ясно. То есть, ты пока не работаешь…

— Нет. Но у нас есть суточная трудовая обязанность, нам за нее начисляют баллы. Но это не работа по специальности, это… как бы тебе объяснить? Это вроде учебного труда. Называется: курс социальной занятости. Ты приходишь на рабочее место и занимаешься занятостью.

— Чем, прости?

— Занятостью. В смысле, какой-нибудь работой. Это не так просто объяснить. Технологии Сириуса слишком высоки и многоплановы. Представь, что у тебя в руке влажная тряпка, и тебе надо протереть пыль с перил и витражей…

— Это ваш труд?! - изумился я.

— Нет же! — раздраженно топнула ногой Женечка. — Не перебивай! Просто представь. Представил? А теперь представь, что это надо делать не с пылью, а с информацией.

— Как это?

— Я же говорила, ты не поймешь. Там нет грязной работы, как вы здесь привыкли, там нигде ни пылинки — это все убирают роботы. Зато много самой разной работы с информацией за терминалами. Тряпка и витражи — самая подходящая аналогия, так нас учат на курсах первой адаптации. После курсов первой адаптации — начинается учеба. Ну а устроиться на настоящую работу там очень сложно, надо знать язык и всю систему Тай.