Григорий Неделько: Предистории

Начальник отдела долго расхаживал кругами по кабинету, и на его начищенных ботинках ярко блестели блики от ламп дневного света. Он был занят любимым делом: поглядывал на ссутулившихся перед мониторами сотрудников, выискивая, к кому бы придраться. Особенно пристально он присматривался к Ивану Ивановичу, который под такими взглядами всегда допускал ошибки и нарывался на замечания и выговоры. А иногда, если шеф был в особенно плохом настроении, то и на совершенно не деловые, базарные скандалы.

Иван Иванович ждал крика, съежившись на своем рабочем месте и даже не надеясь, что начальственный гнев обойдет его стороной. Шеф ходил туда-сюда, явно не зная, к чему прицепиться: его любимый «козел отпущения» делал свое дело хорошо, ни на что не отвлекался, и даже компьютер у него в этот раз не тормозил и не зависал…

– И чего ты так медленно работаешь?! – осенило, наконец, начальника. – Спишь на ходу, что ли?! Время тянешь, чтобы потом все, что ты не успел сделать, на остальных скинули?!

Иван Иванович вздрогнул, промахнулся мимо нужной клавиши, торопливо стал исправлять ошибку, и это окончательно распалило шефа.

– Пиши заявление об уходе, дегенерат! Сейчас же!!! И чтоб завтра же духу твоего здесь не было! – рвал и метал он, брызжа слюной. – Хотя нет, ты у меня еще две недели отработаешь, имбецил, и попробуй только за это время хоть что-нибудь не так сделай, я тогда тебя…

Так сильно шеф не разорялся еще никогда. Все, кто сидел за другими компьютерами, притихли, чувствуя, что тоже могут попасть под горячую руку и вылететь с работы. Иван Иванович молча продолжал печатать, изо всех сил стараясь не дергаться, когда начальник издавал особенно громкие вопли. Руки у работника дрожали, и ему с трудом удавалось больше не сбиваться. Но начальник продолжал вопить, теперь уже обвиняя во всех смертных грехах каждого из своих подчиненных.

«Исчезни. Сгинь. Сдохни, – повторял Иван Иванович про себя после каждого выкрика шефа. – Исчезни. Умри». Постепенно эти мысленные слова стали звучать так «громко», что шеф вдруг замолчал и в кабинете наступила тишина.

– Ладно уж, живи, дебил старый. В смысле, работай, – усмехнулся выпустивший пар и успокоившийся начальник и громко фыркнул. – А вы все запомните: будете халтурить, будете тормозить – в момент отсюда вылетите! Ко мне куча народу просит своих детей или любовниц пристроить, я без работников не останусь! Поняли, придурочные?

Он обвел глазами перепуганных и мечтающих провалиться сквозь землю подчиненных и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

– Сдохни! – не слышно, одними губами прошептал ему вслед Иван Иванович.

На огромной, покрытой короткой жесткой шерстью голове раскрылись красные глаза. Горящие, как умирающие звезды. Зияющие, как восемь кровоточащих ран. Разинулась полная длинных острых клыков пасть. Повеяло смрадом. Конечности, острые на концах, как пики, передвигались одна за другой, отбивая по несуществующему полу неслышную дробь. Мир, скрытый туманом, завесой, что родом не из земной реальности, содрогнулся под этой поступью. Голова поднялась, обозревая происходящее вокруг. Но здесь было все так же тихо. Неподвижно. Мертво.

Двигаясь ловко и проворно, тяжелое тело приближалось к цели. О, этот дурманящий запах! О, это предвкушение долгожданной трапезы!..

Из глотки донеслось рычание: басы ударили о воздух, заставив его содрогнуться. Но цель ничего не услышала – она была в другом мире.

Время пришло! Вперед, вперед!.. Потому что концентрация достигнута, потому что лимит злобы набран, потому что если не сейчас, то когда?… Пора, пора!..

Существо чувствовало в себе силы, и его цель, сама того не подозревая, подзывала собственную кончину. Заклинала ее, как в древние, почти забытые времена на этой и других планетах вызывали духов смерти и разложения одетые в черное фигуры.

Цель уже маячила в пределах зрения, а оно у пробудившегося существа было отличное. Налитые кроваво-красным глаза могли прозревать сквозь реальности и вероятности, сквозь миры и галактики – что ему стоило увидеть барахтающуюся на границе жизни мушку. Тем более что мушка изо всех сил звала, звала, сама того не понимая, даже не подозревая, кого призывает. Но незнание, как известно, не освобождает от ответственности. Да, в конечном счете, она сама была во всем виновата.

Оно на миг зажмурилось, чтобы получше прочувствовать этот момент, пропустить все ощущения через себя, саккумулировать их, сконцентрировать – чтобы затем выбросить вперед вместе с липкой, клейкой массой.