Алексей Калугин: Галактический глюк

– Выполнять! – и скрылся за дверью.

Воспользовавшись тем, что захвативший их в плен чужак задержался на улице, пленники попытались скрыться, но Вениамин все же нагнал их в конце длинного коридора.

– Вы шо ж такое робите, карапеты мерзкие! – Вениамин отвесил обоим по подзатыльнику. – А ну, кажите, где рум чифа?

Джанит, ушибший голову о посадочную опору «Пинты», обиженно шмыгнул носом и указал на дверь, мимо которой только что пробежал. На двери табличка «Чиф-комендант космопорта», красивая, с посеребренными буковками на синем фоне.

– Не хотите чифу на глаза попадаться? – с пониманием посмотрел на пленников Вениамин.

Джаниты дружно затрясли головами.

– Но, – Обвалов с сожалением развел руками, – ничего теперь не сробить. С гостями нужно быть вежливыми, бади.

Распахнув дверь, Вениамин втолкнул в кабинет чиф-коменданта упирающихся джанитов, после чего зашел и сам.

– Мархабан! – с порога приветливо улыбнулся Обвалов чрезвычайно упитанному человеку, вальяжно раскинувшемуся в кресле за столом.

Чиф-комендант ухватился обеими руками за край стол, подтянулся с усилием и принял положение, близкое к горизонтальному, – насколько позволял необъятный живот.

– С кем имею бизнес? – голос толстяка звучал столь невыразительно, что слова, произносимые им, казались лишенными смысла.

– Я – гость! – расплылся в улыбке Вениамин.

– Гость, – задумчиво повторил комендант. – Гость откуда?

– Оттуда, – Вениамин указал стволом автомата вверх.

Чиф-комендант посмотрел на потолок, после чего перевел взгляд на скованных наручниками джанитов.

– А эти?

– Эти пытались меня арестовать, – с обидой в голосе произнес Вениамин. – А один из них даже угрожал мне трахтометом. Мне пришлось прибегнуть к допустимым методам самообороны.

Глядя на стыдливо потупившихся джанитов, чиф-комендант задумчиво мял пальцами правое ухо.

– Он с «Пинты», – едва слышно подал голос джанит с ушибленной головой.

Толстяк перевел полусонный взгляд на Вениамина.

– С «Пинты», значит?

– Значит, с «Пинты», – подтвердил с улыбкой Вениамин.

Чиф-комендант постучал пальцами по столу, облицованному дешевым пластиком, неудачно имитирующим дерево. Все пальцы у него были одной длины, как будто кто-то ударом топора выровнял их по мизинцу. Раз, два, три – и! – очередной удар не по столу, а по пьезоклавише. Включился стоявший на углу стола комп-скрин, и чиф-комендант уперся в него взглядом. Следивший внимательно за выражением лица чиф-коменданта, Вениамин готов был поспорить – толстяк рассматривает неприличные картинки. И при этом ему вроде как дела никакого не было до того, что по другую сторону стола стоит вооруженный автоматами чужак, пленивший двух его бойцов. Продолжалось это минут пять, и Вениамин стал уже всерьез задумываться над тем, верную ли тактику поведения выбрал, когда сонный взгляд коменданта неспешно переполз с комп-скрина на обиженного гостя.

– Ведаешь, сколько статей Официального уложения планеты Веритас ты нарушил?

Скорее всего это был вопрос. Но голос чиф-коменданта звучал столь безучастно и вяло, что можно было подумать, ответ его нисколько не интересовал. Вениамин чуть было не покачал головой – повидал он флегматиков на своем веку, но такого, как этот, прежде встречать не доводилось. И как ему только с таким темпераментом удалось дорваться до руководящей должности?

– Сори, я гуторю с чиф-комендантом космопорта? – поинтересовался на всякий случай Вениамин.

Толстяк медленно опустил на глаза морщинистые, словно у черепахи, веки – должно быть, это означало положительный ответ.

– Мне сообщили, шо я нарушил статью двадцать семь, пункт три, – ответил на заданный ему вопрос Вениамин.

На лице чиф-коменданта появилось нечто, отдаленно напоминавшее усмешку.

– Эта статья подразумевает ответственность за незаконное проникновение в сектор пространства, подконтрольный суверенной планете Веритас. Еще статья тридцать три, пункт семь, статья двести двенадцать, подраздел двадцать два, статья восемьдесят три, пункт два, дробь двадцать два и статья пятьсот пятьдесят три прим.

Голос чиф-коменданта не умолк, а как будто провалился в его необъятную утробу. На лице толстяка появилось сосредоточенное выражение, словно он прислушивался к тому, что происходило у него внутри.

– Ты закончил? – осторожно, боясь прервать какой-нибудь важный физиологический процесс, поинтересовался Вениамин.