Владимир Ивенин - Фантастическое приключение доярки Нюрки и коровы Шурки

— А я ведь её уже совсем старухой помню, — вдруг, повернувшись к зелёному, сказала Нюрка.

— Кого? — не поняв, спросил тот.

— Кого! Кого! — разозлилась Нюрка. — Тётю Тоню Моргушку, вот кого!

— А-а-а-а, — понимающе протянул зелёный.

— Она до старости пила. И схоронила её какая-то опекунша. Тоже пьяница. Не наша, приезжая. Как напьётся, так всех подряд ругает на чём свет стоит. Её в селе ненавидели и боялись. А Нужда, как мне мать рассказывала, видимо, за все измывательства над людьми, перед смертью так скособочился, что его кое-как в гроб втискали. Тоска, сынок их, тоже раньше времени умер, спился. А та девочка, у которой он сапожки снял, приезжала в наше село. Конечно, не девочкой, а уже зрелой женщиной. Красивая, разнаряженная да расфуфыренная, каких и в городе-то редко встретишь. Я тогда совсем маленькая была, но помню её…

Нюрка задумчиво посмотрела вниз и с удивлением спросила:

— А почему они в полях-то ничего не сеют? Кругом села черным-черно…

Зелёный заулыбался и ответил:

— Они инструкцию из райкома ждут. Без инструкции из райкома ни сеять, ни жать, ни пахать колхозникам не положено.

— И то правда, — и Нюрка вдруг весело рассмеялась.

— Ты чего это развеселилась? — спросил спутник.

— А хочешь, я тебе анекдот про это расскажу! Слушай! Когда кончилась гражданская война и уже колхозы организовали, нашему полководцу, герою гражданской войны Василию Ивановичу Чапаеву нечем стало заняться. Тогда он и решил настрочить заявление в ЦК партии с объяснениями о своём безделии. Там, в Кремле, подумали-подумали и решили отправить его председателем в самый отсталый колхоз, — может, и вывезет колхозец-то из отстающих в передовые на своём лихом коне!

Прошло некоторое время, и к нему в колхоз инструктора посылают, чтобы посмотреть да подсказать, что, где и как. Приезжает инструктор, заходит в правление колхоза, а там только бухгалтер со счетоводом сидят. Поздоровавшись и погрев у печки руки, инструктор спрашивает бухгалтера:

— А где же Василий Иванович?

— Сеет, — отвечает бухгалтер.

— Как это сеет?! — даже поперхнулся инструктор. — Февраль месяц, а он сеет! Да ещё без инструкции райкома! Опять самодеятельностью полководец занимается?!

Молчавший до этого счетовод показал пальцем на бухгалтера и сказал:

— Он букву «р» не выговаривает.

Инструктор, тут же поняв, где находится Василий Иванович, смягчился, довольно заулыбался и проворковал:

— Тогда другое дело. А я-то думал, что он без нашей инструкции сеять начал…

— Суть понял? — хлопнув по плечу инопланетянина, засмеялась Нюрка.

Смотреть дальше колхозную жизнь Нюрка отказалась, объяснив зелёному, что и так все знает на эту тему лучше любого профессора.

— А тюрьмы ваши видела? Что в них творится, знаешь? — почему-то горел желанием продолжить экскурсию инопланетянин.

— Не видела и видеть не хочу! — запротестовала Нюрка. — И вообще назад лететь надо, Шурку время доить.

— Откуда ты знаешь, что пора? У нас нет с собой измерителя времени. Да и время здесь иное, чем на Земле.

— Знать не знаю, но нутром чувствую, что пора.

— Ишь ты?! — удивился зелёный. — Обещаю, что не опоздаем.

— Ну ладно, давай посмотрим твои тюрьмы, а потом уже и к Шурке полетим.

Во время их разговора «селёдочница» бесшумно двигалась. Наконец Нюрка почувствовала, что её больше не покачивает.

— Смотри вниз. Вот ваш следственный изолятор, — объявил зелёный.

Нюрка посмотрела вниз и увидела высокий забор с протянутой поверху в несколько рядов колючей проволокой. Вышки по углам с часовыми внутри. И серое, с отвалившейся кое-где штукатуркой длинное здание.

— Ну и что? У нас и в областном городе точно такая тюрьма есть. Дальше-то что?! — повысив голос, спросила она.

— Сейчас спустимся пониже и посмотрим, что там внутри происходит.

Нюрка тут же испуганно схватила его за руку:

— А может, не надо? Видишь, вон на той вышке, у ворот, как часовой насторожился?

— Он нас не видит и не слышит, я же говорил…

— Ладно, спускайся пониже. Ведь всё же интересно, что в тюрьме происходит. Я там ни разу не была. И только кое-что слышала от своих сельчан, бывших заключённых, которые кто за мешок посыпки, кто за полувозик травы сидели.

Площадка перед бараком была пуста. Из всего живого — только часовые на вышках.

— Вот те раз! — разочарованно вздохнула Нюрка. — Ни черта же не видать!