Ант Скаландис: Волосатый слон

Не пожалел он времени и в итоге решил проблему, только уж очень сильным оказалось средство: волосы начинали расти со скоростью травы на канадском газоне, а при случайном попадании на тело человек рисковал превратиться в натуральную обезьяну. К тому же и умственные способности испытуемых претерпевали невероятный скачок. Люди начинали вести себя неадекватно: уходили от жен, переставали общаться с друзьями («О чем с вами, дураками, говорить?»); забрасывали официальные инстанции малопонятными изобретениями; все поголовно разочаровывались в реальных ценностях тогдашнего социализма; а некоторые, самые продвинутые, вообще уходили схимниками в полутайгу.

Между прочим, эликсир, названный автором «Волосатый рай», содержал в себе помимо главного активного компонента, синтезированного в лаборатории, еще и массу натуральных экстрактов – мышуйского кедра, гигантской облепихи, синей крапивы, качанного лопуха, именуемого в народе бешеной капустой, и многих других диковинных трав растений из полутайги. И все это настаивалось, разумеется, на спирту. Поэтому нашлись умники, употребившие эликсир Пимушина внутрь. Так и живут до сих пор с волосатыми желудками, и, кстати, на удивление хорошо себя чувствуют.

Но это уже все мелочи, а по большому счету понятно, какие именно органы заинтересовались изобретением Гурия. Об использовании эликсира в народном хозяйстве речи не шло. Впрочем, о заключении юного гения в тюрьму – тоже. В Мышуйске для этого во все времена существовала больница имени Мессинга. Вот так Пимушин и оказался в ее стенах впервые. Но прежде, чем его доставили туда под конвоем бравых молодчиков генерала Водоплюева, ушлый Гурий успел темной безлунной ночью вынести из дома канистру со своим уникальным составом и вылить содержимое в городской пруд, чтобы ни капли не досталось врагу. При этом как химик, он точно просчитал: за месяц, оставшийся до начала купального сезона (если, конечно, не учитывать моржей, но ведь им, как лед сошел, уже неинтересно) вещество должно полностью разложиться под действием естественных бактерий. Но, как говорится, всего не предусмотришь…

Они уже плыли по реке. Небо в очередной раз расчистилось. И хотелось верить, что дождь не застигнет путников где-нибудь посреди маршрута. Пимушин сделал паузу и спросил:

– Михаил, а что вы слышали о волосатых слонах?

– Много всякого слышал, – признался Шарыгин. – одни говорят, что это древние мамонты, пришедшие к нам в результате испытаний хронотронной бомбы на полигоне объекта 0013, другие уверяют, что этих мамонтов просто откопали из вечной мерзлоты, а потом отогрели какой-то спецтехникой, третьи рассказывают, что они мутанты.

– И какое же это животное так странно мутировало? – ядовито поинтересовался Пимушин. – В наших краях слоны как будто не водятся.

– Тут тоже разные мнения существуют, – не принял шутливого тона Шарыгин. – Например, Афанасий Данилович Твердомясов, вы должны его знать, показывал мне в Доме пионеров, в живом уголке у Сони Пыжиковой, настоящих хоботных мышей – у них хобот из верхней губы развился, чтобы легче было пищу таскать через узкие щели. А уж увеличение размеров – это в условиях экспериментов Водоплюева – не проблема.

Профессор посмотрел на Шарыгина задумчиво, но с явным уважением.

– А я уж думал, вы скажете, что это муха в слона превратилась. Впрочем, в Мышуйске и такое возможно. Но вы все-таки послушайте, что случилось на самом деле.

Вечером, в канун той страшной для Гурия ночи, когда он прощался со своим изобретением на берегу городского пруда, сотрудник цирка-шапито, смотритель животных Колян Топорыгин, принял на грудь лишнего, в связи с планировавшимся на утро отъездом всего коллектива в поселок городского типа Жилохвостово, отчего и сделался весьма рассеянным. Задавая корм зверью, Колян кое-что напутал, а именно: попугаям выдал порцию мяса, предназначавшуюся бенгальским тиграм, тем, в свою очередь, была предложена рыба из рациона морского котика Лехи, а несчастному котику соответственно, перепала еда с птичьего стола. Но самую главную оплошность Колян допустил, не закрыв клетку с семейной парой слонов Борькой и Машкой. Слоны, недолго думая, использовали уникальную возможность вырваться на простор и вспомнить далекую теперь уже юность в африканской саванне. И хотя ночь была подозрительно холодной, животным все же захотелось освежиться в кои-то веки не под струей из брандспойта, которой ежедневно одаривал их Топорыгин, а в настоящем водоеме, благо городской пруд заманчиво поблескивал буквально в семи слоновьих шагах. Радостно фыркая и поливая друг друга из хоботов, слоны проторчали в пруду до рассвета, и совсем не успевшего разложиться эликсира с лихвою хватило на них обоих.