Ант Скаландис - Гомо Снегус

– Однако для научных записей требуется иное имя! – пафосно заявил Твердомясов.

– Согласен, – подхватил я. – Например, гомо снегус.

– Как?! – удивился учитель биологии, еще не забывший институтскую латынь. – Правильно это звучит хомо нивеус . А впрочем, гомо снегус действительно лучше. Ты посмотри, какой он черномазый – типичный абиссинский негус.

Так прижились обе клички.

На снегуса йети отзываться начал не сразу, а вот Яша пришелся ему по сердцу.

– Я – ша? – таков был первый вопрос.

– Нет. Ты не ша, – улыбнулся Афанасий Данилович. – Ты Яша

– Тия-а-а-ша, – протянул дикарь с удовольствием.

И стало ясно: с такими способностями к звукоподражанию, он скоро сделается полиглотом.

Но первый урок лингвистики закончился внезапно: поведя ноздрями в сторону кухни, Яша встал на четвереньки и быстро-быстро пополз на запах. В холостяцкой квартире Твердомясова особых разносолов никогда не было, но звериное чутье снегуса улавливало малейшие запахи съестного. Объектом номер один стал чеснок, заготовленный с любовью до следующего урожая – что же, пришлось смириться с потерей целой коробки отборных головок. Яша поглощал антисатанинский овощ, урча и жмурясь от удовольствия.

Однако хитрый школьный биолог не был бы предводителем «Зелмира», если бы не придумал, как обратить себе на пользу этот разбойный набег на его запасы. Пока Яша впадал в гастрономический транс, Твердомясов схватил впечатляющего размера садовый секатор и с проворством бывалого парикмахера (или садовника?) превратил в симпатичный ежик значительную часть косматой шерсти на теле снегуса.

– Зачем? – удивился я.

– Исключительно из гигиенических соображений.

Меж тем насытившийся Яша рыгнул чесночным ароматом, от которого тут же увяла герань на подоконнике, завалился на спину и дал храпака. Тут уж Твердомясов разгулялся: сменил ножницы на более изящные и неторопливо обработал оставшиеся поверхности, проявив талант не просто парикмахера, а настоящего стилиста (или паркового дизайнера?).

Отходы сего производства были аккуратно собраны в огромный полиэтиленовый мешок из-под удобрений, который едва удалось завязать.

– Все для науки, – кивнул я с пониманием.

– Все для здоровья, – возразил учитель. – Слыхали какие шикарные пояса от радикулита делают из собачьей шерсти. Полагаю, это еще лучше.

А проснувшись, Яша начал отчаянно чесаться и без всякой посторонней помощи нашел воду. Афанасий Данилович как раз решил сам помыться, и был бесцеремонно выдворен из-под душа. Впрочем, совершенно не обиделся, даже наоборот – умилялся, глядя на своего способного ученика.

На том я их и оставил в первый день, а после узнал, что Яша вообще оказался сообразительнее, чем можно себе представить. Он не рвался на улицу, не буянил, довольно быстро научился пользоваться туалетом и даже перестал хватать еду без спросу.

Немножко странно шел у Яши процесс овладения русским языком. Он вне всяких сомнений хорошо понимал учителя, но очень неохотно говорил сам. Меж тем Твердомясов уже имел возможность убедиться в достаточной приспособленности его рта, горла и связок к человеческой речи. И вспомнив собачек Павлова, а также собачек и прочих зверушек Дурова, тоже решил действовать посредством лакомства. Взял в руку головку чеснока и попросил:

– Скажи: «Хочу есть». Тогда получишь.

– Да пошел ты!.. – ответил Яша и грубо вырвал у учителя чеснок.

В первую секунду Твердомясов обиделся. Во вторую – удивился и обрадовался. А уже в третью понял: ведь полутайга, из которой вышел гомо снегус, не была вовсе необитаемой – ее постоянно прочесывали спецподразделения генерала Водоплюева, и Яша мог иметь контакты с солдатней, или хотя бы слышать их разговоры.

Дабы проверить свою гипотезу, учитель еще раз спровоцировал недовольство Яши, и услышал в ответ такое… Не только я вам для эфира не повторю, но и Афанасий Данилович, закаленный в общении со школьниками, зарделся, как девица, и не стал в свой рабочий журнал записывать.

Короче, языковый барьер был преодолен легко. За этим последовали начатки воспитания и образования. Чтобы оценить результаты, Твердомясов предпринимал осторожные ночные вылазки на улицу. Некоторые шарахались, конечно, особенно люди пожилые, но с каждым днем все меньше. В Мышуйске вообще удивляться не очень принято.

А по существу все это время наиболее трудной оставалась проблема кормежки. И не то чтобы Яша просил чего-то особенного, а просто жрал он, как молодой боров в полтонны весом.