Ант Скаландис - Мышуйские хроники (сборник)

Мышуйцы давно привыкли к подобному положению дел, примирились, притерпелись – до подъездов ли им, когда цены растут, погода скверная, дети-оболтусы жрут в три горла, и как от аванса до зарплаты дожить, не перезаняв десятку-другую, мало кто себе представляет. Зато в квартирах у горожан чистенько и красиво. Да, никто особо не шикует, импортной техникой здесь все углы не забивают, но мыть полы, подновлять обои и время от времени белить потолки считается хорошим тоном. А уж про окна никто и не говорит – их в Мышуйске моют не только весной и осенью, но и еще раза четыре в году, как минимум. Лучший комплимент хозяину – это войти в дом и спросить: «Ой! У вас что, стекло вылетело?» «Нет, – ответят вам, с пониманием улыбаясь, – это мы как раз вчера помыли!»

Конечно, встречаются среди жителей города и неряхи, но это скорее исключение, а большинство все-таки очень любит, чтобы дома было все прибрано и изящно расставлено.

Образцовой аккуратностью отличалась и семья Бертолаевых – Акулина, муж ее Прохор, трое детишек – Гаврик, Маврик и Настенька, да еще крупный пес дворянского звания по кличке Мопс. К модной нынче мелкой породе со сплюснутой мордой это благородное животное никакого отношения не имеет. Мопс – это просто сокращение от красивого имени Мопассан.

Акулина в тот вечер возвращалась с работы из родной поликлиники и уставшая от непрерывной ругани в регистратуре (что за день такой выдался?) с брезгливым раздражением представляла себе, как станет подниматься на свой восьмой этаж без лифта с тяжелой сумкой, перешагивая в неверном свете уличных фонарей через вывернутую на ступени помойку, через невиданно большое количество экскрементов, а главное через ужасные ошметки разодранной кем-то накануне собаки. В таком чудовищном состоянии их подъезд и лестница пребывали, пожалуй, впервые, и у Бертолаевой мелькнула даже странная мысль, уж не помыть ли лестницу хотя бы перед своей дверью. И не позвонить ли, наконец, в «Лифтремонт». Темнело по осеннему рано, погода выдалась сырой и ветреной. С продувного проспекта Летчиков Победителей Акулина свернула на тихую улицу Подзаборную и с радостью отметила, что фонари на ней хоть и через один, но пока еще горят. А вот и дом номер 28, то есть их дом... Каково же было ее удивление, когда обнаружилось, что весь первый подъезд сияет огнями, как новогодняя елка. «Неужели и лифт починили?» – боясь поверить, спросила сама себя Акулина.

Но оказалось, не только лифт.

Подъезд и внутри и снаружи сиял чистотой, словно офис коммерческого банка. Свежеокрашенная дверь улыбалась новыми никелированными ручками, исчезла куда-то вся грязь, все надписи, даже порезы на перилах и выщерблины на бетонных ступенях. Не хватало разве что ковровых дорожек, прижатых надраенными до солнечного блеска бронзовыми прутьями, и огромной хрустальной люстры, свисающей с потолка. Но стоило прикрыть глаза на секундочку, и все это великолепие возникало перед мысленным взором в мельчайших подробностях. А, открыв глаза, Акулина нисколько бы не удивилась, лицезрея вновь привычную грязь и разруху. Но нет! Чудеса дворцовые, конечно, примерещились, но аккуратность во всем была идеальная. Лифт медсестра Берталаева вызвала, заглянула туда, ахнула, с удивлением ощутила запах приятного дезодоранта, а потом в полной ошарашенности, забыв про набитую сумку в затекшей руке, поднялась наверх пешком. И все еще не могла поверить, что ремонт сделали за один день на всех этажах. Бертолаев встретил ее веселый и благостный, дети, которых никто не заставлял делать уроки, тоже верещали наперебой радостными голосами.

«Принял уже, мерзавец! – подумала Акулина, – С чего бы это?»

Но подумала как-то беззлобно и вслух ничего не сказала. А Прохор сам начал:

– Линушка, у нас же праздник сегодня!

«И точно: праздник», – подумала она, но на всякий случай спросила:

– Какой праздник?

– Дак ведь на заводе полувековой юбилей отмечали нашего пробочно-крышечного цеха. С обеда всех домой отпустили.

– А-а, – протянула Акулина. – Ну, давай тогда уж и вместе за ужином по рюмочке нальем. Анисовую-то из холодильника не выжрал еще, троглодит?

– Нет, только чуть-чуть отпил, – честно признался Прохор, сраженный такой благосклонностью.

Ну, а разомлев после еды с водочкой и оставив детей у телевизора смотреть мультяшки («Какие уроки, мать? Заработалась совсем – суббота завтра!»), вышли они вдвоем покурить на лестницу.

– Видал? – спросила Акулина.