Сергей Шведов - Кукловод

– Задал ты мне задачку, Сергей Васильевич, – прищёлкнул языком Сократов. – Что ж тебе теперь засыхать в демократах.

– Сомнительно, чтобы монархическая идея вдруг овладела массами. – А она не просто монархическая – она социал-монархическая.

Виталий засмеялся – попытка скрещивания социализма с монархизмом показалась ему забавной. Хотя, если рассуждать здраво и непредвзято, что же тут в сущности такого уж невероятного, если говорить не об идеях, а об образе жизни верхов и низов в обозримые периоды нашей истории? Театр. Есть, что ни говори в словах Дальского своя сермяжная правда. Кто ныне смотрит в суть явления, всем красивую упаковку подавай.

– Монархия под красными знамёнами? – А почему нет, – пожал плечами Дальский. – Кумач очень хорошо смотрится на наших сереньких улицах.

– Когда скрещивают ужа с ежом, знаешь, что получается? – До скрещивания ещё далеко. А пока у нас есть возможность слегка приукрасить убогую жизнь.

– Боюсь, что у тебя грошей не хватит, уважаемый Сергей Васильевич. – Всё зависит от того, как поставим спектакль. Театру одного актера никто, разумеется, денег не даст.

– Уж больно твой Игнатий Львович личность невыразительная. – Тем больше серьёзных и честолюбивых политиков постараются к нему примкнуть, в надежде исполнить столь любезную русскому сердцу роль серого кардинала. Берёшься за газету?

– Газету сделаем, – кивнул головой Сократов, – были бы деньги.

Войдя в раж, монархисты совершили ещё несколько визитов к солидным людям. Брылин раздобыл таки казаков и что уж совсем невероятно даже на лошадях. Правда, не полусотню, как мечталось Дальскому, а всего лишь десяток, но и это внесло такую свежую струю в спектакль, что милиция стала отдавать честь проезжающему кортежу. И вообще стражи порядка проявляли удивлявшую Дальского расторопность. То ли обкомовский лимузин на них так действовал, то ли монархическая идея стала прорастать в душах этих бесспорно лучших представителей народа, но ни о каких штрафах по поводу проезда в неположенных местах и речи не было. Кони были взяты Брылиным напрокат на ипподроме, казаки были настоящие в роскошных черкесках с серебряными газырями и в бараньих папахах, сдвинутых на самые глаза.

Надо сказать, что горожанам нововведение понравилось и неизменно собирало многочисленные толпы зевак, глазевших на монархическое представление. Штабс-капитан Витёк со товарищи уже настолько свыклись с мундирами и золотыми погонами, что без зазрения совести начали покрикивать на толпу и даже без тяжких для себя последствий, И вообще монархическая гвардия, к удивлению Дальского, разрасталась и уже без всякого его участия. Где Брылин набрал столько мундиров, в какую копеечку ему это влетело, оставалось тайною за семью печатями, но, тем не менее, гвардейцы всё больше становились неотделимой частью городского пейзажа, и насчитывалось их уже никак не меньше полусотни. – Заинтересовалась молодёжь, – потирал руки прораб-монархист Попрыщенко.

Заинтересовались и люди солидные: партия социал-монархистов стремительно разрасталась и насчитывала в своих сплочённых рядах уж не менее пятисот человек. Брылин отчаянно интриговал в ближайшем дворце культуры металлургов, склоняя его руководстве к сожительству с монархистами. Обнищавшие за годы реформ металлурги отчаянно отбивались от классово чуждого элемента, но, в конце концов, сдались под тяжестью Брылинских аргументов, подкреплённых к тому же солидной арендной платой.

Дворец металлургов тут же перекрестили в дворец князя Меншикова, и все протесты директора цитадели металлургов Василия Денисовича Мелешкина по поводу того, что светлейший в этом дворце никогда не останавливался, поскольку здание было построено в тридцатые годы двадцатого столетия, натыкались на железное Брылинское «ну и что».

Василий Денисович кинулся было к Дальскому, но понимания не встретил: – Народ любит мифы, господин Мелешкин, и вы, как заслуженный работник культуры, должны это понимать.

Не то что бы Мелешкин понял, но смирился с неизбежным и стал даже проявлять некоторый интерес к монархической идее. Да и трудно его не проявить, если во дворе у и тебя ржут казачьи кони есаула Мишки Бунчука, а по затоптанному паркету скользят чугунными статуэтками гвардейцы штабс-капитана Витька Маркова.

Князь Антон Павлович Заслав-Залесский, весьма поначалу критически воспринимавший затеи Дальского, перебравшись из полуподвала во дворец Меньшикова, обрел, наконец, необходимую министру иностранных дел величавость и уверенность в собственных силах. По дворцу замелькали какие-то уж совсем немыслимые иностранцы, озабоченные судьбами европейских монархий, и, самое смешное, эти люди давали деньги, небольшие, правда, но вполне достаточные, чтобы оправдать их присутствие подле воздвигаемого трона.