Сергей Шведов - Родить Минотавра

– Не гневи судьбу, Элия, – шептала ей служанка Фалия. – Этот хоть старик да один, а отдадут в Храм, там каждый тебя иметь будет за горсть медных оболов. Что выпало тебе, то и выпало.

И Элия терпела, хотя и терпеть ей особенно было нечего, поскольку Доху-о-доху вскоре потерял к жёнам всякий интерес, предоставив им возможность развлекать друг друга, как заблагорассудится. Четырнадцать раз сезон дождей сменялся суховеями, а в жизни Элии не происходило никаких перемен. Молодые жёны сменяли старых, и она сама не заметила, как из жены младшей превратилась в старшую.

– Скоро твой черёд, – сказала ей высохшая за это время Фалия. – Уж, наверное, лучше в Храме первому встречному отдаваться, чем вот так ни за что пропадать.

И самое постыдное, Элия была с ней согласна. Хотя почему постыдное? Ведь в служении Огусу для девушки знатного рода нет ничего унизительного, ни она первая, ни она последняя. Вот только думать об этом не следует. Нехорошо воображать себя в объятиях Изеля, когда ты законная жена великого вождя. Да и небезопасно всё это. Три жены Доху-о-доху уже поплатились за желание испытать радость в объятиях других мужчин. Их бросили на съедение леопардам вместе с соблазнителями. В ушах Элии до сих пор звучали крики несчастных, а в глазах трепетали их окровавленные тела. Доху-о-доху не был злым человеком, просто обычай требовал наказания виновных, вот он и наказал. А с кастрата Калема сняли кожу за то, что любил золото больше, чем великого вождя. – Вот если бы он умер, наш великий вождь, да продлятся дни его вечно, тогда конечно.

– А что тогда? – спросила Элия у служанки. – Новый вождь раздаст жён умершего своим приближённым, и, очень может быть, тебе привалит счастье в образе доблестного мужа. Надо только не сплоховать на ложе Огуса и продемонстрировать божественному быку свою любовь. Много лет тому назад в Эбире правил божественный Огус, входя в приглянувшегося ему мужа. И он же сам покрывал божественную корову Огеду на священном ложе. Говорят, что жизнь тогда была много лучше нынешней.

– А почему он перестал приходить на нашу землю? – Вожди мешают божественному быку вернуться в Эбир и защитить своё стадо от жадных шакалов. Хотя, конечно, и мы гневим Огуса неразумием и ленью. Вот если бы нашлась женщина, похожая на божественную корову Огеду, то божественный бык не устоял бы. И вновь в Эбире наступили бы благословенные времена, не то, что сейчас: засуха следует за засухой, голод сменяется мором, а мор войной.

Элия уже не слушала старую служанку, она думала о своём. С этой минуты Изель перестал тревожить её воображение, а его место занял божественный бык Огус. В этом, конечно, не было греха, ибо верной жене вождя не возбраняется думать о божественном Огусе в любом из его земных обличий. Возможно, Элия заходила слишком далеко в своих мечтах, но ведь она ни с кем ими не делилась, даже с Фалией, и потому великий вождь Доху-о-доху мог спать совершенно спокойно. – Раньше стоило только одной из жён пожаловаться на невнимание вождя, как его тут же душили, – продолжала бубнить Фалия.

– Не может быть, – поразилась Элия. – А вот и может, – стояла на своём старая ворчунья. – Это означало, что божественному быку прискучила старая оболочка, и он жаждет нового воплощения, чтобы со свежим пылом заставить плодоносить наши поля и размножаться наш скот. – А жёны?

– Их потому и ставили в позу божественной коровы, чтобы не обидеть Огуса. Ведь одна из них наверняка была его любимой женой Огедой, и он обязательно к ней возвращался, но уже в обновлённом обличии. Разве ж в прежние времена позволили бы вождю состариться на покое…

Теперь Элия уже без всякого стеснения думала о смерти Доху-о-доху. Этот дурно пахнущий старик занимал чужое место, мешая божественному быку вернуться к своей Огеде. А ведь вполне может быть, что Огедой является она, Элия.

Первой, с кем Элия поделилась своими соображениями, была Ледия, худенькая узкобёдрая блондинка с большими печальными глазами, которая не успела испытать даже тех куцых радостей, что выпали Элии на заре семейной жизни.

– Он гневит Огуса, – горячо шептала ей на ухо Элия. – Он препятствует воле божественного быка.

Слова Элии нашли отклик не только у Ледии, но и у других жён престарелого Доху-о-доху. И частенько, собравшись для омовения и отдохновения вдали от злых глаз кастрата Глера, они обсуждали эту волновавшую всех проблему. – Может быть, Доху-о-доху не виноват, – сказала однажды Сегия. – Просто нашим мужчинам не хватает смелости, чтобы помочь ему переселиться в сады Иллира. – Правильно, – подхватила Элия. – Бедный и несчастный Доху-о-доху, он так устал управлять Эбиром. – Ему наверняка хочется в сады Иллира, – поддержала её Агия. – Там к нему опять вернуться молодость и здоровье.