Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?

— Кошмар… — эхом отозвался псевдогасконец. — Ну а сроки? Какие они называли сроки французской агрессии?

— Самые разные. — Связной пожал плечами. — Иные утверждали, что это случится чуть ли не завтра, другие, более осторожные, говорили о годах, а в одном случае была даже названа цифра в несколько десятков лет!

— Несколько десятков лет! — Ошеломленный д'Артаньян покачал головой. — Ну и разброс!

— Да, разброс очень велик, и это вызывает у Центра сильнейшую озабоченность. Насколько бы все было проще, имей мы однозначную и бесспорную дату агрессии! А сейчас… сейчас нам остается только уповать на вас…

Даже не дослушав его, псевдогасконец все понял и вздохнул то ли с радостью, то ли с печалью, то ли с облегчением, то ли с разочарованием, то ли с надеждой, то ли с безнадегой…

Купец заметил это и выдержал внушительную паузу.

— В связи с этим, — промолвил он наконец, — Центр просит вас остаться во Франции и продолжить работу.

Д'Артаньян склонил голову, смиренно, как и положено верноподданному, принимая волю Москвы. Ясно-понятно, в данном случае «Центр просит» — это не более чем изящная формулировка, создающая иллюзию свободы выбора. Любая просьба Москвы — тот же самый приказ, четкий и недвусмысленный, обязательный к исполнению для всех людей и государств во всем мире. Ну что ж, вот, стало быть, и закончилась неопределенность! Он снова вернется в Париж и продолжит работу во Франции. И снова встретится с Атосом, Портосом и Арамисом. И, может быть, Арамис сообщит ему что-нибудь обнадеживающее о Констанции…

— Каким же будет ваше решение? — спросил связной.

Псевдогасконец сдержанно усмехнулся. Еще одна формальность, черт бы их всех побрал! Ведь он уже, вне всяких сомнений, совершенно четко прочитал его ответ по глазам, но вопрос все равно задает. Не потому что хочет, а потому что должен его задать, обязан.

— Я остаюсь, — ответил он. — Мое отношение к прогнозу о французской агрессии против России слишком серьезно, чтобы я не понимал, насколько важно заблаговременно установить дату этой агрессии.

Купец кивнул и, молча взяв полупустую бутылку, наполнил бокалы.

— Да пребудет с вами Господь, друг мой! — произнес он, поднимая бокал. Нарастающий шум трактирной залы, заполнившейся после захода солнца под завязку, позволял говорить не понижая голоса, без риска быть услышанными. — Я не благодарю вас, ибо уверен, что никакие слова не в состоянии оценить эту великую жертву! Нет, нам, вашим современникам, никогда не удастся отблагодарить вас за этот беспримерный подвиг! Воздать вам по заслугам смогут лишь наши потомки, ибо я уверен, что память о вашем героизме переживет столетия и слава ваша с веками не померкнет, а только лишь приумножится, побуждая людей слагать мифы и легенды о вашей доблести и отваге!

Ага, подумал д'Артаньян, поднимая свой бокал, а потом, глядишь, уже и анекдотов каких-нибудь малопристойных насочиняют! Знаю я нас, людей, псевдогасконец вздохнул, я ведь и сам человек…

— Да будет так! — сказал он. — Как бы ни горька была разлука с родиной, нельзя нам ее без защиты оставить! Никогда не быть нашествию новому на Русь Святую! Никогда не быть игу французскому над Россией-матушкой! Никогда не будут людей русских угонять в полон европейский! Никогда не будут купцы московские платить дань тяжкую банку парижскому!

Бокалы воссоединились с тихим звоном, без остатка растворившимся в беззаботном трактирном гомоне.

— Похоже, здесь становится слишком шумно, — сказал разведчик, оглядываясь по сторонам. — У вас есть ко мне еще что-нибудь?

— Есть, — кивнул связной, также стрельнув глазами по кругу. — Но я бы предпочел завершить разговор в более спокойном месте.

— В таком случае почему бы вам не проводить меня до гостиницы? — предложил д'Артаньян.

— Прекрасная мысль.

Они вышли на улицу, где связного дожидались двое слуг, державших под уздцы трех лошадей. Впрочем, их псевдогасконец со своим спутником проигнорировали, направившись к центру города пешком. Слуги вели лошадей в поводу, держась на почтительном расстоянии от господ. Д'Артаньяну сразу же показалось, что эти двое не имеют никакого отношения ни к России вообще, ни к Центру в частности. Это косвенно подтвердил и сам связной, коротко отдав им распоряжение на языке, напомнившем разведчику итальянский, изредка слышимый им в Париже. В принципе ничего удивительного. Было очевидно, что человек, присланный Москвой на эту встречу, чувствует себя в средиземноморском регионе исключительно уверенно и, скорее всего, с грехом пополам может объясниться на любом из многочисленных языков, бытующих здесь. Ну а парочка наемных слуг из местных лишь удачно маскирует прибывшего с Востока хозяина…