Геннадий Гацура - Смерть литератора

— Извините, не фаршем, а фактором, — поправил Анатолия Иванов.

— Ну да, конечно… В общем, вам лучше знать, какими лозунгами надо пичкать нашего труженичка. Мы же в долгу не останемся. Я слышал, аккумулятор у вас плохенький, да и машина того… Мои люди этим сейчас же займутся. Насчет своей трехкомнатной тоже можете не беспокоиться. Все будет оки-доки. У нас предприятие-миллиардер.

В беседке появился высокий мужчина в красном бархатном костюме и с бокалом вина.

— Анатолий, ты отобрал у нас гостя. Все хотят побыть хоть в Новый год в обществе народа. Опять, наверное, пичкаешь его разговорами на производственные темы. Мало тебе миллионов, зарытых в саду у тещи, так еще хочешь прибрать к своим рукам портфель министра. У, ты какой, — и вновь прибывший сделал будущему министру «козу».

— Горыныч проснулся! Горыныч! — донесся радостный рев из глубины сада.

Оркестр оборвал вальс и заиграл что-то очень быстрое и озорное.

Беседка исчезла, и все оказались сидящими за столом. Икра, осетры, фазаны, балыки, коньяки и ликеры, чего только здесь не было. Глаза разбегались при виде всего этого изобилия.

— Горыныч — тост! — застучали гости приборами по тарелкам.

Василий, оказавшийся соседом по столу, протянул Сергею бокал с шампанским.

— Счас что-нибудь сморозит. Лопнешь со смеха.

Невысокий мужичок в продранном на локтях коричневом свитере встал, слегка пошатываясь, из-за стола и поднял руку. Оркестр мгновенно смолк.

— Горыныч, — толкнул локтем Сергея Васильевича вурдалак и показал на вставшего, — сила! Образование — два класса церковноприходской школы и коридор, букварь на пару с батей скурили, а такими делами ворочает…

— Пройдет время, — начал Горыныч, глядя себе в бокал, — и ты, Мефя, умрешь, ибо все в этом мире смертно, даже звезды. Положат тебя, Мефя, в белых тапочках в дубовый гроб, украшенный бронзовыми ручками и золотыми кистями, а над ним будет развеваться кумачовый транспарант «Смерть народным кровопийцам»…

В зале наступила мертвая тишина. Вероятно, даже для этих, видавших виды людей, подобный тост в новогоднюю ночь был в новинку.

— Так и похоронят тебя, Мефя, в этом прекрасном гробу, сделанном из столетнего дуба, одного из тех, что посадил ты в прошедшем году. За твое здоровье. Аминь!

Все повскакали с мест и заорали от радости.

— Во дает, — вновь толкнул в бок Иванова Василий.

— А что он такого сказал?

— Ну, про дуб. Ничего Мефя не сажал, только деньги взял и в отчете указал. Во дает, на вечную жизнь благословляет.

Сосед слева, очень элегантный мужчина в прекрасно сидящей на нем серой тройке, взял Сергея Васильевича за локоток и, как-то странно кося глазами, сказал:

— Смотрел и любовался, как вы танцуете. Я слышал, что вы пишете, а мне как раз нужен литературный секретарь. Очень хотелось, чтобы он был похож на вас. У вас такое пластичное тело, как у древнего грека, такие красивые руки и ноги, представляю, как вы выглядите раздетым.

— Вы знаете, — Иванов отодвинулся на всякий случай подальше от мужчины, — я уже обещал…

— Если вы говорите об Анатолии, то он с радостью согласится уступить мне вас. Знаете, у вас практически не будет никаких обязанностей, так, мелочи. Я часто бываю за бугром, и у меня есть возможность брать вас с собой. Сами понимаете, тряпки, аппаратура, валюта…

— Нет, нет, — замахал руками Сергей Васильевич.

— А вы все же подумайте, вот вам на всякий случай моя визитная карточка.

Что-то ударило Иванова по коленке, и рядом с ним из-под стола вдруг вылез старикашка с седой лохматой бородой. Он засучил рукава и стал запихивать горстями в рот то черную, то красную икру. Насытившись, старик стряхнул в ладошку застрявшие в бороде икринки и бросил их под стол.

— Вот так, — сказал он, вытирая руки о подол рубахи, — когда все начальники и секретари, невзирая на их порядковые номера, станут получать квартиры и блага последними, после самой бедной и одинокой старушки, когда люди будут стремиться вступить в партию не для того, чтобы получить подоходней место и смотреть на всех сверху вниз, а для того, чтобы отдать последнее нуждающимся и встать наравне с ними, вот тогда будет порядок. Но для этого нам нужно основательно пере… — Старик вдруг икнул и на глазах у изумленной публики превратился в Мефю. — Ну, дадут мне «Мерседес»?

Все вокруг радостно зааплодировали. Сергею Васильевичу стало не по себе, и он замотал головой.

— Ты чего? Хочешь сказать, что я не прав? Поверь моему опыту, человек прежде всего думает о тех, кто имеет больше него, и ему нет никакого дела до тех, кто под ногами. Такова гнусная сущность человеческой природы, и ее не переделать.