Елена Ахметова - Паргелий [СИ]

Вести его во внутренние помещения Храма я не рискнула. Там, конечно, куда более подходящая обстановка: и заранее подготовленные пентаграммы, и чистый алтарь, и ширмы, и даже роспись по потолку, чтобы было чем отвлечься от занятия жрицы, — но тащить эту бандитскую рожу мимо портретной галереи и выставочного зала с коллекцией драгоценных статуэток? Обойдется!

Не мудрствуя лукаво, я свернула в первый же ученический класс, поманив за собой посетителя.

Здесь готовили будущих жриц; разумеется, практиковаться на платежеспособных прихожанах девочкам никто не позволял, — но почему бы не дать шанс на помощь тем, кто мимо сосуда для пожертвований проходит, стыдливо опуская глаза? Случись что, ошибки учениц исправит преподавательница. Единственное, чем рискуют бедняки, — это пара лишних минут дикой боли, ну так от них и заплатившие просители не застрахованы…

Алтарный камень, истертый тысячами тел, высился у доски. Последний класс почему-то не отмыл кровь в изголовье, зато оставил мне вполне работоспособную (хоть и несколько кривоватую) пентаграмму.

— Клади печень в…

Посетитель, не дожидаясь моих указаний, шлепнул мясо в специально выдолбленную выемку посреди пентаграммы и принялся расшнуровывать куртку. Я деликатно отвернулась, хотя он явно ничуть не смущался, и начала проговаривать стандартную речевку:

— Я заменю больную ткань здоровой, но должна предупредить: все в руках Равновесия, и, если окажется, что принесенного материала недостаточно, твоя болезнь…

— …никуда не денется, — хрипло закончил мужчина и закашлялся. По тексту шли несколько другие слова, но суть он изложил верно, так что я молча пожала плечами и обернулась.

Посетитель успел раздеться до пояса и улечься на камень, выжидательно уставившись в потолок. Здесь никаких росписей, само собой, не было, — не считая нескольких полустертых шпаргалок, — но алтарный камень протерся до такой степени, что поворачивать голову куда-либо еще возможным не представлялось. Я подошла ближе, оценивая фронт работ, и едва удержалась от расстроенного присвиста. Надеюсь, он там, у сосуда, не поскупился…

Дела его были даже не плохи.

Скорее уж дерьмовы настолько, что оставалось только удивляться, как он вообще сюда дошел.

Шафранно-желтая кожа заметно шелушилась; то тут, то там виднелись расчесанные едва ли не до крови участки. Белки глаз было бы куда корректнее именовать желтками. Под тощей грудиной вздымался раздутый, покрытый сыпью живот; мне впервые пришло в голову, что широкие голенища сапог потребовались вовсе не ради ножей, а из-за зверского отека ног.

При такой картине принесенного куска печени могло и не хватить. Приди этот чудик на пару дней позже, и мне пришлось бы отправить его к тем, кто разбирается не столько в принципах Равновесия, сколько в медицине. Да и что прикажете делать со столь ярко выраженными последствиями?..

Но попытаться я все равно должна.

— Равновесие встало на твою сторону. Но я лишь смертная, и мои действия…

— Девочка, я уже знаю, что будет больно, — снова прервал меня этот ходячий труп.

Я поджала губы и молча вручила ему чистую скатку из кожи, которую он так же молча сжал в зубах.

Все знают, что будет больно! Просто есть стандартный набор фраз, которые я так или иначе обязана озвучить по регламенту, иначе Верховная съест меня с потрохами. Но не объяснять же это каждому прихожанину? Тем более, что конкретно вот этот почитай что мертв…

— Тебе будет очень больно, — не то предупредила, не то пообещала я — и опустила руки на пентаграмму.

Один несомненный плюс ученического класса перед алтарями внутренних помещений все же есть: звукоизоляция здесь на высоте. Во-первых, слишком близко к приемным покоям, а во-вторых — ну, ученицы же, что с них взять? Некоторые еще и теряются, когда прихожанин начинает орать как резаный, прерывают процесс замены — растягивают, так сказать, удовольствие…

Этому, похоже, и вправду не впервой: вопил он, конечно, так, что мне уши закладывало, но соскочить с алтаря или хотя бы свернуться в комок не пытался, а скатку старательно стискивал в зубах, несмотря ни на что. Под желтушной кожей на правом боку что-то задвигалось — посетитель потянулся было зажимать, но спохватился и вцепился в крючья для рук. Я одобрительно кивнула, хотя ему явно не до моей жестикуляции: свиная печень в углублении и до начала процедуры выглядела не так чтобы особенно аппетитно, а сейчас и вовсе приобретала совершенно тошнотворный вид. Процесс замены клеток шел полным ходом, но просто поменять печени местами недостаточно. Каждая молекула перестраивалась под организм, чтобы не быть отторгнутой, и, судя по перекошенной в крике бандитской физиономии, восторга по этому поводу прихожанин не испытывал.