Борис Зеленский - ЛИТЕРАТУРНЫЙ АГЕНТ

Пришелец плавно взмыл вместе с табуретом примерно на метр от пола и торжественно растаял в воздухе. Через две или три секунды снова возник и так же плавно совершил мягкую посадку. Опять же на табурете.

В руке у него была зажата какая—то штуковина василькового цвета. Она напоминала проволочный ершик для чистки раковин и звенела как тысяча бронзовых колокольчиков, хотя никакого сквозняка Петя в квартире не держал. Кроме того, она распространяла дивный аромат, который хотелось вдохнуть полной грудью и долго—долго оттуда не выпускать.

— Пожалуйста, антигравитация, мгновенный переход за пределы Галактики и скромный презент из звездного скопления, известного у вас под названием Крабовидная туманность.

Он протянул штуковину Пете.

Кефиров принял дар боязливо, но рука у него не дрожала. Приходилось держать марку.

— Что это?

— Квазибукет из гилагомеи цирландис. Благотворно воздействует на окружающую среду. Обостряет все известные и даже пока еще не открытые вами чувства живого существа. Поставьте букет в воду — и долголетие, способность к регенерации тканей и еще множество всяческих приятных свойств вашему организму обеспечены. Естественно, в замкнутом объеме вашей жилой ячейки. Теперь верите?

Квазибукет изогнул один из своих, жестких на вид, усиков и погладил руку Кефирову. Прикосновение было волшебным, чудесным, удивительным… Да, в русском языке много эпитетов, но ни один из них не передавал даже тысячной доли того чувства блаженства, которое разлилось по душе фантаста. Гилагомея же не ограничилась тактильным воздействием: она переливалась цветами в диапазоне частот, наиболее успокаивающих нервную систему, и сменила запах на другой, такой же незнакомый, как и прежний, но тоже чертовски привлекательный. Колокольчиковый звон перешел в нежно вибрирующий звук арфы.

— Ваши легкие, Петр Аполлинарьевич, сейчас очищаются от мерзких наслоений, сосуды выталкивают жировые бляшки, а двенадцатиперстная кишка зарубцовывает недавно возникшую язвочку, — нудным тоном телевизионного психотерапевта—шарлатана заговорил посланец галактической цивилизации.

И действительно, Петя ощутил, как самочувствие вверенного ему двадцать девять лет назад организма улучшается; перестала ныть даже правая коленка, на которую в отрочестве наткнулась чужая нога, обутая в настоящую футбольную бутсу.

— Надеюсь, теперь вас убедило?

— Пожалуй, — Петя осторожно вставил квазибукет в пустую бутылку на подоконнике. — И все же почему именно я?

Пришелец сцепил пальцы в замок на колене закинутой на другую ноги.

— Видите ли, Петр Аполлинарьевич, с развитием цивилизации обязательно развиваются и этика, и мораль. По нашим неписаным законам все, что опубликовано и прочитано миллионами людей, является достоянием вашей цивилизации, и мы не вправе заимствовать идеи. То же, что принадлежит отдельному индивиду, в частности, вам, и что вы добровольно, подчеркиваю, передаете мне, я могу использовать для собственного блага и блага конгломерата в целом. С течением времени ваш рассказ станет сенсацией, вернее, не сам рассказ, а его идея. Как только я сочту необходимым познакомить с ней собратьев и соратников по Пирамиде. У вас наготове очередной рассказ, и вся моя сложно организованная материя рвется как можно быстрее с ним ознакомиться. Не возражаете?

— Не возражаю, — сказал Петя и дал материальному телу пришельца ознакомиться.

— Великолепно! — похвалил гость, прибывший издалека, затратив не на чтение, а, скажем так, на впитывание новой идеи несколько секунд.

— Очень свежо, молодец. Замена внутренних органов главной астрономической последовательностью от голубых гигантов вместо мозга до белых карликов как альтернативы аппендиксу…

На столе сами собой возникли три знакомые пачки. Пришелец поднялся и неуловимо для глаза очутился у двери.

— До следующего шедевра, Петр Аполлинарьевич.

Петя расслабленно помахал рукой и спросил напоследок:

— Насколько я понял, вы еще не знакомили своих… гм… сограждан с идеей моего рассказа о третьем ухе на темени, а ведь год миновал. Я могу быть уверен, что вы когда—нибудь их познакомите?

Пришелец улыбнулся, и Петя отметил, что улыбка уже не кажется зловещей. Наоборот, она была добрая и располагающая.

— Думаете, что если мы можем все, то можем быстро? Нет, Петр Аполлинарьевич, серьезная идея требует серьезного воплощения. Чтобы слушать музыку звездных сфер, мне пришлось изрядно потрудиться.