Алексей Калугин - Произведение искусства

Результаты переговоров с Жекой трудно было назвать обнадеживающими. Для начала я предложил Пселу продлить договор об аренде строительного оборудования еще на десять дней, от чего тот спокойно и вежливо отказался. Тогда я решил увеличить сумму арендной платы, на что тут же последовал не менее решительный отказ. Под конец я выложил свой последний козырь – предложил Жеке выкупить все, уже и до меня неоднократно бывшее в употреблении оборудование, по остаточной цене. В ответ на это Псел почесал задумчиво щеку, улыбнулся и сказал:

– По тому, насколько дико звучит это предложение, я могу предположить, что ты попал в безвыходную ситуацию. Не стану спрашивать, что там у тебя стряслось, – это не мое дело. Все, что я могу для тебя сделать, это увеличить срок действия нашего первоначального договора на сутки. Ровно на двадцать четыре часа. Но по истечении этого срока все оборудование должно быть у меня на складе. Я бы с удовольствием продал тебе все это барахло, не будь у меня заключен на него новый договор. Как ты знаешь, Чейт, слово для меня превыше всего. Я никогда не подводил своих клиентов. Поэтому и в других я прежде всего ценю точность и пунктуальность. Понимаешь? – Намек был прозрачный, как слеза младенца. Я все понимал и был не в обиде на Жеку. – Кстати, раз уж ты все равно предложил выкупить весь инвентарь, можешь просто заказать у производителя точно такой же комплект на мое имя, – я буду не в обиде.

Что ж, предложение было не только благородное, но к тому же еще и более чем разумное. Крошечный, можно сказать, совершенно незначительный нюанс заключался в том, что в результате такой сделки мой гонорар за проделанную на Эмерслейке работу сводился к стоимости кусочка пластика, из которого была сделана карточка, что вручил мне представитель административного отдела Сената Галактической Лиги. Но, с другой стороны, что еще я мог сделать? Я не поспевал к назначенному Жекой сроку даже в том случае, если бы вдруг эмерслейкеры отказались от своего решения установить среди песков грандиозный куб из строительных лесов и с миром отпустили меня на все четыре стороны.

И я сказал себе – действуй! И связался со своим работодателем из администрации Сената. И потребовал у него полный расчет в течение суток. И он согласился. Не сразу, далеко не сразу, но все же согласился. И я, вздохнув с некоторым облегчением, отправился смотреть на то, что вытворяли мои – теперь уже конкретно мои – роботы. А понаблюдав какое-то время за тем, как ловко они бегают по направляющим штангам, я подумал, что со временем, возможно, смогу привыкнуть к жизни среди эмерслейкеров, которые мыслили немного не так, как мы, но зато понимали толк в настоящем искусстве и были снисходительны к причудам гения. А в самом деле, почему бы и нет? – думал я тогда. Осяду в кои-то веки на одном месте, остепенюсь, дом себе отстрою – благо строительные роботы свои у меня были, – может быть, даже семьей обзаведусь. Чем не жизнь?

Как ты понимаешь, Архенбах, надолго моего идиллического настроя не хватило. Через семь часов пришло подтверждение, что деньги на мой счет переведены. Я тут же подозвал к себе одного из роботов и набрал номер, указанный на его заводской бирке. Сделав и оплатив заказ на имя Жеки, я еще раз связался с Пселом, чтобы поставить его в известность о том, что он стал владельцем нового комплекта строительного оборудования. Таким образом, договор с Жекой Пселом был закрыт. И я начал думать о том, как вернуть свои деньги назад.

Для начала я лег и как следует выспался. Потом обстоятельно позавтракал и совершил короткую прогулку среди песчаных дюн. И только после этого сел под колючим кустом с крошечными листиками, обхватил колени руками, уперся в них подбородком и как следует задумался.

Думал я ровно три с половиной часа. До тех пор, пока меня не отыскал мой старый приятель-скульптор. Охвативший его восторг был настолько грандиозен и фееричен, что эмерслейкеру далеко не сразу удалось выразить его словами. Тем более что слов как таковых в языке эмерслейкеров нет. Далеко не сразу, но все же я понял причину квадроэкстатического состояния моего приятеля: эмерслейкер был в диком, неописуемом восторги от того, что соорудили мои – да, теперь уже точно мои – роботы. Скульптор уверял, что мое новое творение по грандиозности замысла, красоте и тонкости воплощения превзошло предыдущее.

Услыхав такое, я усмехнулся было саркастически – вот находка-то для искусствоведов, ежели такие имелись в наличии на Эмерслейке, – но не успела еще усмешка сломать рисунок губ моих, как в голове у меня точно фейерверк взорвался. Ну, на худой конец, шутиха, что под Новый год подкидывают в воздух сорванцы. Мысль, по силе своей близкая к гениальной, лежала, как оказалось, на самой поверхности, и нужно было только сделать шаг назад, чтобы узреть ее во всей красе. Если эмерслейкеры считали куб, собранный из строительных конструкций, гениальным произведением искусства, так пусть он таковым и станет! В конце концов, чем куб хуже пирамиды!