Олег Чарушников - Если так рассуждать... (сборник)

Одиссей увел животное на заводскую конюшню, а позднее получил благодарность с приказе — «за решительные действия, способствовавшие сохранению в целости оборудования, материалов и инвентаря».

Тем временем Зевс распоряжался на фонтане. Под его руководством территорию оцепили. Вокруг озера начали сооружал высокий дощатый забор. Зевс опасался двух вещей — пожара и кривотолков. Специально созданная аварийная бригада во главе с богом 2-й категории Гефестом укрощала нефтяную струю.

Порядок нехотя восстанавливался. В тарном цехе вновь отчаянно застучали молотками — наверстывали упущенное время. Сизиф вручил директору гневное заявление и демонстративно ушел в баню. Рабочие и служащие расходились по местам. Олимповцы любили всякие заводские происшествия, охотно сбегались поглазеть, но обсуждать увиденное любили на рабочих местах, не отрываясь от выполнения служебных обязанностей.

В этот момент из здания заводоуправления, громко стуча по асфальту котурнами, выбежал директор клуба художественной самодеятельности имени Аполлона.

Никто и никогда на заводе не видел его настоящего лица. Этот маленький, таинственный человек, не снимая, носил высокие котурны, зимой и летом закутывался в глухой театральный плащ, а на лице у него всегда находилась маска.

Маски, правда, менялись в зависимости от обстоятельств. Когда директор клуба художественной самодеятельности являлся на прием к начальству просить денег на музыкальный инвентарь, он неизменно надевал маску трагическую — с перекошенным в страдании ртом, косматыми бровями толщиной в два пальца, а также волосами, застывшими в эффектном беспорядке, как играющие после команды: «Замри!» На концерты для тружеников завода всегда надевалась маска улыбающаяся. Никто не видел истинного лица директора клуба имени Аполлона, ко все наизусть знали, что он любимый ученик основателя клуба и талант, загубленный обстоятельствами. Кроме того, поговаривали, будто директор «пишет». Последнего учения Аполлона не отрицал и не подтверждал. Его любимым выражением было: «я так вижу» и «славненькая мизансцена…»

Эта интереснейшая во всех отношениях личность стремглав неслась к источнику ГСМ. Следом за своим директором в полном составе следовал народный хор муз. Все девять муз, также обутых в котурны, бежали строго по ранжиру, в колонне по одному, на ходу разворачивая свитки с нотами.

Директор остановился у края озера и отчаянно взмахнул коротенькой рукой. Музы организованно разобрались вокруг него опять же по ранжиру и грянули хвалебную песнь.

Начиналась она словами:

Музы пели очень стройно, лишь Урания выбивалась из нужного тона. Не удивительно, ей не хватало музыкального образования. Урания окончила факультет астрономии и в хор попала, уклоняясь от распределения. Пела она, впрочем, недурно, но всегда ровно на полноты выше.

Когда ловкач-директор успел переделать «Хвалу Гименея» на песню о чутком Зевсе, осталось загадкой. К чести молниевержца, он нимало не поддался на лесть и спросил, свесившись с колесницы:

— Вам-то здесь какого рожна понадобилось?

Тут директор клуба имени Аполлона поступил крайне эффектно. Громыхая котурнами, он сделал два огромных падающих шага по направлению к Зевсу, воздел к небу веснушчатую руку и гулко прокричал из-под маски ( маска на сей раз была поэтически-вдохновенная, восторженная, попросту — умора ):

— О, Зевес! — прокричал директор клуба. — На месте сем забил источник Ипокрены светозарный…

— Ну забил, вам-то что за печаль, — раздраженно ответил молнневержец.

— На месте сем… — повторил директор. И забыл. Сделав тяжелую паузу, он пошарил под плащом, заглянул в какую-то бумажку и продолжал:

— Зевес, гонитель туч косматых, здесь должно сделать храм искусств изящных, чтобы музы дивно по ночам тут пели и сребролукий Аполлон являлся…

Зевс в детстве часто гонял голубей. О тучах разговору никогда не заходило. Поэтому он, несколько удивленный неожиданным обращением, ответил уклончиво:

— У нас авария, чего тут по ночам петь, не надо… Дали вам помещение, вот и пользуйтесь…

— О нет, — нараспев запричитал директор клуба. — О нет, в том помещенья десять метров. — ( Он перешел на гекзаметр ). — Метров там десять квадратных, нету воды, отопленья. Зовом кифары влекомый, приходит работник завода — сразу уходит обратно. Плачем, моленья возносим. Молчит Аполлон сребролукий, тенью незримой витая…