Сергей Федотов - Все, что шевелится

«Как же, интересно, родит она богов и людей?» – задумался Дзаячи. Величайшее противоречие мира привело его в такое неистовство, что создатель всего не удержался да и пнул грязную бабу как бы между ног. Образовалась вмятина, сами понимаете…

Из дыры Эхе-бурхан выпало существо, похожее на плоскую утку. Существо ткнулось носом в грязь и принесло в клюве комок её своей родительнице. Эхе-бурхан приняла грязь и машинально слепила Этуген («этот ген»), или Улген эхе («плод Эхенов»), что в переводе со всех языков означает одно и то же: мать-сыра земля. Понятно, что сырая, из грязи-то вышедшая.

Пока Эхе лепила, дочурку, утка под шумок обратилась в Улгеня («ошибка, недогляд Эхенов»). Улгень погрозил небу огромным членом, но никто на него внимания не обратил. Бабы всегда так – не обращают внимания на мужика, пока гвоздь забить не потребуется.

Улген эхе, слепленная из грязи, получилась почти квадратной и плоской, хотя и горбатой. Четырьмя углами ориентировалась она по сторонам света, но особо косилась на Запад. Дочуркой Эхе-бурхан осталась недовольна: ни кожи, ни рожи.

– Кто же с тобой, такой плоской, жить-то станет? – тоскливо спросила она, но тут кто-то её похлопал по плечу.

Сзади стоял Улгень и, скалясь по-дурацки, стучал себя кулаком в грудь: я, мол, стану! В правой руке он зажал то, чем намеревался жить с Улген, а в левой перекатывал яйца размером с Фобос и Деймос [1]: вот, дескать, мои страх и ужас!

– Ладно, живи, – согласилась мать-богиня, небрежно превратила его в лягушку и подсунула под квадратную Улген. Мать-сыра земля тут же принялась содрогаться в конвульсиях. Это Улгень насадил её на ось, пытаясь получить от вращения извращённое удовольствие.

– Алтан, Алтан, Алтан! – взвизгивала Земля. Мол, золотой ты мой.

– Кончайте, – велела Эхе-бурхан. Любовники, содрогаясь от сладострастия, исполнили приказ богини. От конвульсий и бешеного вращения земля, вода и воздух разделились. Вода стала стекаться в низины, а воздух, вырвавшись из грязной газировки, улетучиваться. Эхе-бурхан поскорей родила медный котелок и накрыла Улген, пока весь не вышел.

Котёл родился круглым, потому что квадратный рожать больно из-за острых граней. Но зато на Земле остались ненакрытыми все четыре угла. Дза-ячи посоветовал всеобщей матери поместить под колпак домашний скот: лошадей для езды, коров и баранов для еды и собак для их охраны. Он предвидел, что без зубатых сторожей будущие земляне украдут первых, вторых и третьих.

– А где я возьму скот? – спросила Эхе-бурхан. – Рожу, что ли?

– Ага, – согласился Дзаячи и подставил ладони, в которые и посыпался скот – каждой твари по паре.

Создатель всего заботливо подсунул их под котелок. Твари голодно заржали, замычали и заблеяли, и пришлось срочно рожать зелень для их прокорма. Собаки вопросительно уставились на Дзаячи: а нам-то чего жрать? Тот улыбнулся, оскаля зубы. Собаки поняли и стали питаться прочим скотом.

Всеобщей матери захотелось узнать, что творится под медным котелком без её догляда. Она пробила дырку в днище и прильнула глазом. Воздух под давлением в две атмосферы ударил в зеницу ока. Эхе-бурхан, едва не окривев, отпрянула и родила прозрачную откидную крышку. Только вот как её приладить к дыре? Пык-мык, ничего не получается.

– У тебя что, руки из задницы растут? – спросил Улгень, выбираясь из-под супруги и внимательно глядя на богиню. – Эх, да ты и вовсе как есть безрукая. Давай сюда, сам засажу.

Засаживать он худо-бедно научился и через век-другой присобачил крышку. Времени у него было в избытке, потому что как такового его ещё не существовало. Воздух перестал вытекать, хотя давление упало почти до одной атмосферы.

Долго-долго смотрела Эхе на сотворённый мир: как быки бодаются, как собаки склещились. С трудом оторвала взгляд и окинула взором космос, гадая, за что зацепить ручку котелка. Углядела Золотой Кол, на него и повесила. Кол, правда, торчал чуть выше, чем надо, перевёрнутый котелок покачивался, сквозь щели под медный свод врывался неземной свет.

На земле особенно-то разглядывать было нечего. Собаки питались скотом, скот – зеленью. При этом все плодились и размножались. В середине мира шёл дождь, по периметру, где сквозило, превращающийся в снег. Улгеню это зрелище вскоре надоело, и он опять лягушкой скакнул под бочок супруги Улген. Дзаячи тоже куда-то исчез. Эхе-бурхан осталась одна. Чем заняться? Она до того наловчилась рожать, что ненароком родила табак и трубку. Зажала её в зубах и беспокойно заозиралась: у кого бы прикурить? Прикурила у Солнца. Так и познакомились.