Максим Далин - Абсолютные неприятности

— Это у вас постоялый двор? — спрашиваю.

Смеётся.

— Вроде.

Поставил я авиетку рядом с входом в эту пещеру, и пока Ада лошадей привязывала, внутрь заглянул. Ну что сказать? Опять же выгоревшее место посередине, а вокруг охапки сена лежат — кто-то спал и оставил. Номер люкс.

Нет уж, думаю, увольте, я тут спать не буду, лучше застрелиться. Во-первых, наверняка собачий холод, а я люблю тепло. Во-вторых, спал тут чёрт знает кто, и потом — букашки всякие ползают, микробы… Ну их! Поэтому я в авиетке сиденья раскинул и устроил себе спальню по своему избалованному вкусу. А перед тем, как лечь, зашёл к Аде в гости. Из пещеры воняло со страшной силой — это она там себе ужин готовила.

У неё там с собой оказался серьёзный припас: в сумке, что к седлу приторочена, пара ободранных ног какой-то мерзкой… в смысле, местной зверюги, уже, понятно, давно дохлой. И Ада, признанный кулинарный гений, господин шеф-повар, подпаливала эту гадость на костре, отчего распространялся по всей округе жуткий букет тухлятины и горелого. А от меня этикет и святые традиции требовали посидеть рядом и понюхать.

Я очень старался сделать вежливую мину. Но Ада, женщина умная, сообразила, что её стряпня меня не вдохновляет. Это её задело.

— Ты что ж, — говорит, — вообще мяса не ешь?

— Да как тебе сказать, — говорю. — Вообще-то ем, но сейчас настроение не то совсем… Хочешь орешков в сахаре?

— Да ну, — говорит. — Вкусно, конечно, но разве это еда для воина?

— Подумаешь, — говорю. — Не хочешь козявку — ходи голодная.

И вот сидим мы и мирно ужинаем — и вдруг в авиетке как взвоет сирена!

Угоняют!

Я пулей из пещеры вылетел. Никого. Темно, степь, одна луна взошла целиком, от другой — толстый серпик, третья из-за горизонта горбиком высовывается. Абсолютно никаких признаков жизни вокруг.

Я сирену вырубил. Чего это, думаю, с ней приключилось, ведь всегда всё проверяю перед стартом с Мейны, и потом — безотказная же противоугонка! Дивно всегда работала! Дурь какая-то…

Повернулся к Аде — выскочила Ада из пещеры с мечом наперевес, стопроцентная боевая готовность.

— Силы небесные, — говорит. — Это что было?

— А ляд его знает! — говорю. — Намудрил тут чего-то этот колдун, понимаешь… Ну ничего страшного, ты иди спать, а я уж побуду здесь. Заодно лошадей посторожу, а завтра с утра разберёмся, что это она запиликала.

Ада посмотрела на меня подозрительно, но ушла. Я чуть было ей не предложил спать со мной, где теплей и удобней, но вовремя вспомнил, с кем дело имею. Прикусил язык, пока не сорвалось.

И Ада, значит ушла, а я «фонарь» опустил, запер и лёг спать.

Это, я вам скажу, ночка была! Врагу не пожелаешь.

Сначала мне снилась всякая тупая муть. Будто ко мне Виви пристаёт, лезет целоваться, а сам приговаривает: " Ты, Снайк, имей в виду — среди Жриц Третьей Луны мужчин быть не может". Потом — будто налетели на «фонарь» какие-то поганые птички, и давай долбить его носиками, всё громче и громче.

В конце концов совсем уж нагло забарабанили. Я проснулся. Гляжу, за стеклом — незнакомая рожа и смотрит на меня с живым любопытством. А все три луны уже в зените, не так уж темнее, чем днём, и видно во всех деталях.

Стоит рядом с авиеткой, расплющивши об стекло носопыру, ветхий такой дедок: Виви, по моим прикидкам, ему бы во внуки сгодился. Седенький — там, где не лысо. Горбатенький, кукишного ростика. Мордочка сморщенная, как у обезьянки какой-нибудь, вся в бороде и в усах. И совершенно непонятно, как он тут оказался — ни лошади, ни какого-нибудь иного транспорта поблизости нету.

Я авиетку отпер. Он сразу жутко засуетился, закланялся такими, знаете, мелкими поклончиками, захихикал — и говорит:

— Прости, что разбудил тебя, добрый человек.

— Ничего-ничего, — бормочу, а сам соображаю, что он на йтэн сходу заговорил. — Чего тебе надобно, старче?

— Ах, — говорит, — какой у тебя летающий конь! — а сам обшивку авиетки оглаживает ладошкой. — Слушай, добрый человек, давай меняться, а? Что хочешь, проси — всё будет.

— Слушай, — говорю, — отец, ты что, объелся? Не могу я с тобой меняться, засохни, — и хочу «фонарь» закрыть. А он в пазы грабки суёт.

— Ну погоди, — говорит, — погоди, герой! Ты послушай: хочешь дезинтегратор? Дезинтегратор дам. Даже два. Или вот. Хочешь лучше женщину? Звездоликую, даже летающую? Где ты ещё возьмёшь летающую женщину, подумай!

— Дедуля, — говорю, — убери ручки, так и прищемить недолго. У меня дома этих дезинтеграторов — до фига, я, куда их девать, уже придумать не могу. И потом, у меня жён — человек двадцать, все звездоликие и половина — летающие. От детей уже проходу нет. Так что иди, отец, своей дорогой, ладушки?