Владимир Раугул - Сказки и былины

"Да – подумал я – видимо я стал чем-то потусторонне зазеркальным и никак не взаимодействую с предметами внешнего мира."

От такой мысли у меня аж дух захватило, столь она была неожиданной. "Так значит, наверно, я могу проходить и через стены – подумалось мне. – Конечно могу!"

И тут я решительно двинулся через стену в твердой уверенности оказаться на кухне. Вы представляете какое преимущество?! Мне не пришлось бы больше гоняться за улепетывающими и шныряющими из угла в угол дверными проемами и я смог бы сразу прямо идти к своей цели!

Но стена ответила мне жестким ударом по лбу. Искры посыпались из моих глаз, от чего я упал на пол больно ударив спину.

После такого удара все должно было стать на свои места.

Я пошел к зеркалу чтобы в этом убедится. Но отражения я в нем своего не увидел. Вместо него на меня из зеркала смотрело глумливое и странно знакомое лицо с нездоровыми синими мешками под глазами. Эту морду я уже где-то раньше видел, это точно. Но вот только где, этого я припомнить не мог.

Ухмыляющийся тип тут повел себя еще более нахально и, сказав "привет", шагнул ко мне из зеркала в коридор. Я смотрел на него обалдевшими глазами, и язык мой словно прилип к гортани от изумления. Но он вывел меня из оцепенения, дружески ударив по плечу и сказав:

– Привет! А выпить нет?

– Нету, – скорбно ответил я, – все уже выпито.

– Ах, как не кстати, как не кстати – сочувственно произнес зазеркальщик. – Но, ты знаешь, ведь дело то это можно поправить!

– Как? – спросил я. – У меня жена дома. Никуда не выпустит.

– Ерунда! – ответил тип. – Дай мне бабки, и я сейчас мигом сбегаю.

В изумлении от всего случившегося я полез в карман и к моему еще большему изумлению обнаружил в нем деньги.

– На, бери! – сказал я. – Только ты смотри, не долго.

– Спасибо! Мы теперь с тобой настоящие друзья – сказал зазеркальный тип и, уже переступив одной ногой через раму внутрь зеркала, вдруг спросил:

– Ты знаешь, что значит "дорогой друг"?

– Ну… – замялся я.

– Это значит такой друг, который берет у тебя деньги и обратно не отдает.

И с этими словами он нырнул в зеркало.

Я понял что свинским образом обманут. И не денег мне было жалко, а само возмущение наглостью переполняло меня.

– Стой! – закричал я и ринулся за мерзавцем в зеркало.

Зеркало поглотило меня, ослепив сиянием падающей зеркальной воды. Вода окатывала меня со всех сторон, превратив весь мир в отражение капель друг в друге. Я закрыл глаза. Вода продолжала течь мне за шиворот. Открыв глаза я обнаружил себя в душе. Вода в самом деле текла мне за шиворот.

"Так…, – подумал я, – теперь все должно встать на свои места."

Я вышел к зеркалу, но отражения своего там по-прежнему не увидел. Впрочем, помимо отражения, теперь пропала и жена, которой нигде не было.

Посокрушавшись около минуты я подумал о том, что мое положение не так уж плохо. Мало того, что у меня нет жены и я свободен как птица, но я также еще невидим и неслышим для окружающих. Для того чтобы убедится в двух моих последних предположениях, я вышел на улицу.

Вид мокрого до нитки, пьяного человека должен был обратить на себя внимание, но в мою сторону абсолютно никто не смотрел. Я обозвал какого-то интеллигента шляпой в очках, но не получил никакого ответа. Тут я решил окончательно убедится в том, что меня никто не слышит и запел во всю глотку:

– Широка страна моя родная…

Ни какой реакции

– Много в ней лесов, полей и рек!

Абсолютно никакого интереса со стороны окружающих.

– Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!

Убедившись, что мне никто подпевать не будет, ибо меня никто совершенно не слышит, я направился дальше по улицам города, невидимый, неслышимый и неуязвимый.

В ларьке, в котором жирный продавец читал изобилующую бредовыми откровениями газету, я, пользуясь своей невидимостью, взял бутылку водки. Пойдя с ней несколько кварталов я уселся прямо на тротуаре напротив милиционера и стал глушить водку из горла. Милиционер не обратил на меня ни малейшего внимания. И понятно! Я же ведь был невидим! Вот, помнится, в старые добрые времена, когда я был видим, так не только не мог бы пить напротив ментов, но и даже трезвого они меня в вытрезвитель забирали. А вытрезвитель, должен вам сказать, преотвратенейшее место. Это тебе не гостиница для интуристов, прямо вам замечу, и обращение там самое что ни на есть свинское.

Предаваясь этим неприятным воспоминаниям о прошлом я прикончил бутылку и направился куда глаза глядят. Куда глаза у меня глядели я не знаю, но ноги, каким-то образом, принесли меня к английскому посольству. Подойдя к стене их буржуйского особняка я гневно мелом намалевал на ней самое страшное ручательство, которое мне пришло в голову: "Янки – гоу хоум", после чего прыгнул с набережной в воду жутко довольный собой.