Владимир Черепнин: Вовка в Троеклятом

— Что-то Емели не видно. — Озаботился я. По большому счету, из-за него-то и была произведена эта газовая атака.

— Может, угорел? — С надеждой предположила Яга.

— А Манька? Ведь тоже нету, — Яна вспомнила о фаворитке щукоеда.

— Они токсикоманы. Сидят нюхают, тащатся. А визир-рь им стр-риптиз пляшет. — Выдал свою версию отсутствия Емели и его приближенных Карл, но это был бы не Карл, если бы не развил тему. — Надо мар-ртышку спасать. Пр-ристр-растятся, отловят и будут звер-рскими избиениями добиваться от нее тр-ребуемых ар-роматов. А потом Наимудр-рейший Маньку бр-росит, пр-рогонит. Даже фамилию отнимет, скажет, что обезьяне она больше подходит. Мол, главное не фор-рма, а содер-ржание. Затем, естественно свадьба, но не все так пр-росто, подлый визир-рь…

Неизвестно, куда бы завела фантазия ворона, но тут раздался какой-то скрежет в торце дворца, и через несколько секунд нашему взору предстал его источник. Из бокового хода, недоступному для нашего взгляда, высекая искры и издавая жуткий звук, выехала печка, нагруженная сундуками и ящиками с бутылками, поверх которых сидели Емеля и Манька. Высокочтимый остервенело ругался, исторгая проклятия в наш адрес.

— Сам такой, — тихонько огрызнулся Серенький.

— Мы тоже тебя очень любим, — добавила Яна.

— Я слетаю, р-расскажу как? — Встрепенулся ворон.

— Нет. — Строго запретила Яна. — Хватит с него и одного воздушного сопровождения.

Следом за печкой из дворца вылетел ковер-самолет, на котором был только один пассажир. Перебинтованный с головы до ног Али Баба. В отличие от любимого, визирь эвакуировался налегке. Всю поклажу министра составляла огромная бутыль наполненная розовой жидкостью.

Как только я увидел Емелю на печи, в голове сама собой почему-то завертелась мелодия старинной песенки. Слов я практически не знал, припоминалось только что-то про мирных людей и бронепоезд, стоящий на запасном пути.

Свергнутый узурпатор и два горячо любящих его человека скрылись в восточном направлении.

Что-то надо было решать. Опять. Дворец очищен. Теперь требовался новый хозяин, который лояльно относился бы к нашей компании и беспрепятственно позволял посещать лабиринт. Наилучшим вариантом, конечно, был бы кто-нибудь из нас. Это понимали все, но никто не хотел занять сей престижный пост. Даже Соловушка.

— Погьябить, это позалуста, сем и займусь, как только вонь пьеветьится. А пьявить не хосю! Я вольный язбойник!

Карл был согласен немножко порегентствовать, не более.

— Желающих нет, а все равно без присмотра такой лакомый кусок оставлять нельзя. Жаждущие да страждущие непременно начнут друг дружке головы рубить, да ядами подкармливать. Заодно и нам покоя не дадут. — Со знанием дела заявил Серенький. — Что делать будем?

— Давайте, на правах победителей, назначим кого-нибудь. Надеюсь, нашему протеже, в отличие от самозванцев, не будет грозить безвременная гибель от руки конкурента. — Предложил я.

— Первое время — ни в коем разе. Побоятся. А уж потом…

— Так в чем дело?

— А кого? Кроме Федота поблизости никого нет.

Воевода мялся в нескольких шагах, не решаясь подойти. Но и смыватьться, как его гвардия, не хотел. А, вдруг?

— Он как раз расчистит нам вход в истинный Лабиринт. Перетягает Емелькину заначку в другое укромное место. — Яга, как всегда, думала о практической стороне вопроса.

— А что? Нормально, — согласилась Яна.

— Так он же предатель!

— Зато дурак, — веско аргументировала ведьма, — Федотушка! Иди сюда!

Военачальник, подобострастно улыбаясь, приблизился, готовый по малейшему мановению исполнить любую прихоть.

— Вместо Емели хозяином дворца хочешь быть? — Без обиняков, напрямую спросила Яна.

Федот поспешил поднять облачко пыли, плюхнувшись на задницу. Поросячьи глазки сильно в размерах не увеличивались, но из орбит повылезали.

— Ну так как?

Рискуя потерять выпученные очи, не веря своему счастью, воевода судорожно закивал.

— Но только…

Последовал длиннейший перечень нововведений, пожеланий и ограничений, в составлении которого поучаствовали практически все. Приводить его нет ни какого смысла. Получилась бы средней руки конституция. Новоиспеченный правитель соглашался со всем.

— Но, Федотушка, если, вдруг, перестанешь выполнять предписанные условия, али подлость какую замыслишь, — в глазах Яны сверкнули зловещие и одновременно озорные огоньки, — худо будет…

Воевода, в чьем воображении уже рисовались подвалы, полные драгоценностей, столы, ломящиеся от яств, вдруг забеспокоился. Глазки, успевшие занять законное место, нервно забегали и вновь вознамерились покинуть свои орбиты. Он непонимающе закрутил по сторонам головой, зачем-то поочередно прочистил пальцами уши, словно их заложило. Вскочил на ноги и даже попытался (неудачно) заглянуть себе в зад. В отличие от взгляда, для рук это место было досягаемо, поэтому он пошуровал и там. Рожа, и без того не страдающая излишней бледностью, побагровела. Непонимание сменилось смертельным ужасом.