Луциберг был очень доволен собой. И входя в апартаменты Ведущего, держался достойно. Легкая робость и малюсенькое подобострастие. Ничего удивительного, он впервые посещал беса такого ранга.
А с другой стороны, окрыленный головокружительным успехом, он понемножку все вновь увиденное начал примерять под себя. А как же? Такой талантливый черт долго не засидится в Гильдиях. Он намерен сделать головокружительную карьеру. Там, где другие бесы прозябают веками или застревают навсегда, он пройдет гигантскими шагами. Небось, сегодняшний хозяин положения, Ведущий Бес, не одно тысячелетие кропотливо продвигался к занимаемому посту, и теперь и не помышляет о большем, довольствуясь достигнутым. Ничего, пройдет не так много времени, и Луциберг сам будет вызывать Ведущего к себе на ковер…
Внутри приемного покоя наглая самоуверенность сменила благоговением. Мелькнула мысль, что когда он добьется такого же уровня, обязательно собственные апартаменты оформит подобным образом. Зловеще кровавый туман или дым не позволял рассмотреть масштабы помещения. Лишь далекие сполохи ярко зеленого пламени, то тут, то там пробивающиеся сквозь мутное марево полумрака, помогали представить грандиозность резиденции.
На небольшом возвышении в центре зала находился высеченный из черного мрамора трон (Луцибергу захотелось иметь такой же, только чуть-чуть побольше), на котором восседал хозяин. Луциберг приблизился и остановился под пристальным взглядом горящих желтым огнем глаз.
Ведущий Бес — здоровенный мужик (уж не меньше проклятущего серого медведя), совершенно обнаженный. Смуглое тело едва проглядывалось сквозь густые кучеряшки волос, ровным слоем покрывающие всю поверхность (когда появится способность приобретать желаемые формы обязательно нужно будет укрупниться и обволосатиться). Голову хозяина венчали массивные рога, поражающие вычурностью и внушительностью.
— Жена! — гаркнул Ведущий, не отрывая взгляда от посетителя.
На зов явилась крепенькая чертовка с низко посаженой попкой. Она, как и муж, была абсолютно голой. Луциберг даже как-то неловко себя почувствовал из-за своего плаща. Бесовка подала супругу густо парящий и громко булькающий кубок и, крутанув тугим задом, скрылась в тумане (став Ведущим, непременно завести жену, даже если придется сменить ориентацию. Жену и рога. Обязательно. Или, для начала, что-нибудь одно. Только, вот, что?).
Дебютант душевной покупки продолжал созерцать начальника, медленно опуская взор. Могучие плечи (будут шире), солидный живот, претендующий называться брюхом (можно и побольше). Привилегированный черт сидел широко расставив ноги, держа волосатые ладони на коленях. Когда взгляд Луциберга достиг междуножного пространства, плюгавый бес остолбенел. Свисающие размеры… размер свисающего… Когда, то надо… Мысли разорвались на отдельные слова, которые не хотели складываться в понятные фразы.
Поняв, что взор вызванного на аудиенцию зачуханного бесенка остановился на нужном предмете, Ведущий произвел неуловимое телодвижение и вновь замер. Объект пристального внимания Луциберга, поразивший его своими габаритами, качнулся сначала влево, затем вправо и снова — лево, право, лево, право. Своеобразный маятник действовал завораживающе. Глаза начинающего покупателя душ подернулись мутной поволокой, по телу пробежала блаженная истома…
— Гавары! — Приказал Ведущий Бес, когда убедился, что клиент созрел.
Исповедь Луциберга была долгой и откровенной. Он рассказывал все, что знал. И что не знал, все равно рассказывал. Наконец, сеанс дьявольского гипноза завершился. Щелчок, и к посетителю вернулась способность самостоятельно мыслить.
— Тэбя спасаит толко то, что это твое пэрвоэ дэло. Понял, да?
Подчиненный согласно кивнул, начиная подозревать, что в построенной по всем законам логики теории грехопадения сантехника существует оставшаяся незамеченной прореха, способная свести на нет достигнутые результаты.
— Тэбэ повизло, что я сэгодня добрый. Вчэра бы отправил такого тупого черта драва рубить, бэз права питсот лэт к живым людям прыближаться. Слюшай, ты думаэшь, что твой сантэхник сваими паступками уже обэспэчил сэбэ мэсто в аду? Нэ все так просто. Пока нэ подписан дагавор, ни в чем нэльзя быть увэрэнным до конца. Он сэчас можэт хоть дэтишэк живьем хавать, а потом покаэтся, пращэния папросит, глядишь, прастят. Наши извэчные враги, ой как любят, чтоб у них пращэниэ прасили. знал бы ты, что их святыэ в молодости вытворяли, нам тошно было. А тэпэрь к лику причислэнны… Даже если нэ покаится, еще нэ факт, что к нам попадет. Сначала — Чистилище. А там рэшать будут, сопоставлять. Вспомнят, что в дэтствэ птычек кормил, значит добрый, вот. И главноэ. Если после всэго этого попадет к нам, в этом нэ будэт ни капли твоэй заслуги. Понял, да? А, вот, если твой сантэхник дагавор подпишет, пусть потом хоть всю жизнь каится, может молясь всэ алтари башкой в пэсок истолочь. Все равно наш. Понял, да?
Читать дальше