Светлана Багдерина: День Медведя

Серафима хотела прокомментировать высказывание насчет того, кто кому и какими руками чего делает, но больно прикусила губу, скрипнула зубами и промолчала. То, чего они так долго и страстно желали, свершилось. У царства нашелся хозяин. Радоваться надо. По идее.

Сенька вопросительно прислушалась к внутренним ощущениям в поисках пресловутой радости, но та отчего-то стушевалась, ссутулилась и стыдливо поспешила спрятаться за спину своих более кислых товарок. Ну, что ж… Не хочешь – как хочешь. Если разобраться, царю не надо радоваться. Царя надо любить. Или уважать? Или бояться?

Серафима украдкой покосилась на готового раздуться как воздушный шар и воспарить под потолок от переполнявшего его ощущения собственной значительности барона Бугемода и мученически поморщилась. Ни любить, ни уважать, ни бояться этого царя ей отчего-то не хотелось.

То, чего ей действительно больше всего сейчас хотелось, могло на корню сгубить лукоморско-костейские отношения на веки вечные, и поэтому она еще раз поморщилась – недовольно – но, стиснув зубы и кулаки, от действий и комментариев мужественно воздержалась. Царь – так царь. Сбылась мечта идиота.

– …И тут, ваши высочества, с вашей стороны вышел огромный просчет. Я бы даже сказал – почти фатальный, – не прекращал разливаться соловьем шестьдесят второго размера Бугемод, уже не заботясь, слушает его кто-нибудь, или нет. – И, кроме того, я обратил внимание, что после целых двух недель за рулем моего государства, так сказать, у вас не возникло даже зачатков армии, полиции и налоговой систе…

– Разрешите доложить, ваши высочества?

Дверь распахнулась, и в зал одновременно со стуком вошел Карасич – глаза задумчивые, лицо белое в красных пятнах, пальцы впились в древко алебарды – не разжать.

– Конечно, докладывай, – напряженно кивнул Иванушка.

– Пять минут назад к воротам дворца прибыл человек, который говорит, что он – законный царь страны Костей, и пришел получить то, что принадлежит ему…

– САМОЗВАНЕЦ!!!..

От неожиданного толчка в бронированную спину стражник вместе с докладом и алебардой отлетел в сторону и приземлился на тощие коленки опешившего старичка из Жермоновой свиты. А в комнату яростно ворвался и злобно оглядел ее в поисках требующегося самозванца низкорослый человечек в безобразном рогатом шлеме и вороненых доспехах с золоченым изображением вепря, из оскалившейся пасти которого торчали, загибаясь в разные стороны, три пары зловещих кривых клыков [3] Картина, по идее, должна была внушать зрителю если не ужас, то трепет и дрожь в конечностях, но, благодаря стараниям неизвестного мастера росписи по кирасам, эмблема гостя больше напоминала голодного небритого поросенка, добравшегося до оплошно забытой хозяйкой кастрюли с рожками и теперь с аппетитом и чисто свиной утонченностью их уплетающего. . Подмышкой у ворвавшегося топорщилась охапка свитков.

– Ты!!! Наглец!!! Посмевший на мгновение вообразить!!! Что корона Царства Костей может принадлежать такому ничтожеству, как ты!!!

– Хам!!! Нахал!!! Мятежник!!! – палец в рот Жермону класть было явно неразумно. – Худородный выскочка!!! Которого в приличном доме не пустили бы и во двор!!!

– Мерзавец!!!

– Подлец!!!

– Трепло!!!

– Шмакодявка!!!

– Бегемот!!!

– Свинья!!!

– Ах, так?!?!?!

Последнего оскорбления – то ли личности, то ли родовой чести – металлизированный гость снести не смог и, отшвырнув пергаменты возмущенно гудевшей за его спиной свите и проигнорировав заметавшегося в коридоре за спинами старших товарищей оруженосца с фамильным мечом, кинулся на барона Бугемода.

– КРЫСА!!!..

Удар облаченного в кольчужную перчатку кулака пришелся в выдающийся живот Жермона [4] До чего допрыгнул, туда и ударил. .

– От крысы слышу!!!.. – безоболочный кулак барона Бугемода обрушился на кривой уродливый шлем оппонента и погнул забрало, от чего тот стал еще немного кривее и значительно уродливее.

– Господа!.. Немедленно перестаньте!.. – всполошился Иван и кинулся разнимать визитеров, но не тут-то было. Дальше короткая схватка развивалась энергично, но без комментариев.

Почти двухметровый Жермон ухватил за плечи и при всем своем преимуществе в росте и силе едва сдерживал исступленный натиск мелкого, но свирепого противника. Но – свирепость или нет – руки у одного из бойцов были коротки, а у другого – заняты, и поэтому баталия сначала свелась к неуклюжим пинкам наугад и бесплодным попыткам забодать друг друга, а потом, с досадой обнаружив, что зашла в пат, неохотно и недоуменно сошла на нет.