Том Холт - Солнце взойдёт

— Вот именно.

— Что ж, вот вам и вся проблема, — улыбаясь, сказал Гангер. — В двух словах.

— Это очень впечатляюще — то, как вы это делаете.

— Показуха, — ответил Гангер. — Телепатия — это как телевидение и теле-все-что-угодно. Выглядит неплохо, но в конечном счете едва ли от нее есть какой-либо толк. Но это не совсем телепатия, — поспешно добавил он, — скорее что-то вроде озарения. Иногда в нашей работе это бывает очень полезно.

— Ах да, — произнес Штат, слегка наклоняясь вперед. — Я как раз собирался спросить вас об этом.

Гангер вздернул уголок рта, демонстрируя еще один изотоп своей неувядающей улыбки.

— Вы совершенно правы, — сказал он. — Прямо в точку.

Штат зарычал на него. Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь, — проговорил он. — Мы в одной упряжке. А это означает, что я должен играть честно. Что означает, что вы можете мне верить. Согласны?

— Возможно.

Гангер встал и подошел к окну.

— Хороший у вас вид отсюда, — проговорил он.

— Все царства земные, — рассеянно ответил Штат. — Слушайте, что на самом деле представляют собой ваши люди?

— Ничего особенного, — ответил Гангер, не отрываясь от окна. — Мы — скорее «они», чем «вы», но мы на вашей стороне. Этого достаточно?

— Нет.

— Ну хорошо. Мы — департамент, такой же как все остальные департаменты, но мы обладаем значительной автономностью в рамках — весьма жестких рамках — наших инструкций. Глава же нашего департамента получает плевок при каждом крещении.

Штат кивнул.

— И отречение от всех дел его?

— Именно. А также от искушения, хотя ему вряд ли есть чем особенно искушать. По крайней мере, в последние пять лет.

— Пять лет? — Штат поднял бровь. — Почему именно…

— Наш департамент был выставлен на конкурс, — пояснил Гангер. — Видите ли, это был эксперимент, а мы в нем были белыми мышами. Пять лет назад мы были самым безнадежно отсталым департаментом во всей системе…

— Не может быть!

Затылок Гангера кивнул.

— Именно так. У нас было огромное количество рабочих мест, и в то же время безнадежно мало работников. Дела стояли на месте, души залеживались на складах, котлы все еще работали на дорогостоящей и неэкологичной сере, и, что хуже всего, на все это уходила чертова прорва денег. Поверьте, вся наша система была на грани развала. Фактически некоторые полагали, что она уже давно развалилась, просто при всеобщем бардаке этого никто не заметил.

Штат взял карандаш и начал нервно постукивать им по столу.

— Мне никто об этом не говорил, — произнес он.

— Да неужели? — Гангер, немного наклонившись, оперся на подоконник. — Меня это нисколько не удивляет. По правде говоря, этот факт не из тех, о которых нам хотелось бы, чтобы вы знали. Во всяком случае, наверху сочли, что поскольку любые их действия вряд ли смогут еще ухудшить положение, то стоит провести эксперимент и попробовать передать дело в руки сторонних подрядчиков. Моя команда получила контракт, и с тех пор… Что ж, можете судить сами.

Наступила пауза, в течение которой можно было не торопясь досчитать до семи — и до десяти, если слегка поторопиться.

— Так вы не…

— Не профессионалы? — рассмеялся Гангер. — О, что вы, мы все вполне профессионалы. Я не смертный, если это то, о чем вы подумали.

— Но если вы не смертный, значит, вы… — голос Штата постепенно сошел на нет, как перестает капать вода из перекрытого крана. Гангер покачал затылком.

— Совсем не обязательно, — сказал он. — Таково общее заблуждение. Большинство из нас остались от предыдущих систем, хотя…

— Предыдущих систем?

— Религии предков, — объяснил Гангер. — Классическая мифология. Один и Тор. У нас в бухгалтерии работает один парень, раньше он был Озирисом — или Анубисом? Чудной тип, но при его работе это, в общем-то, даже помогает, когда у тебя на плечах шакалья голова. Я-то сам пришел из Философии.

— Из Философии?

— Именно, — подтвердил Гангер с оттенком гордости. — Персонификация абстрактной концепции. Я — дитя немецкого неонигилизма конца XIX века. Можно сказать, один из джентльменов господина Ницше, — он хохотнул над собственной шуткой. — Простите, но я довольно сильно отклонился от темы, не так ли? Я начал все это говорить к тому, что в нашем департаменте в штате действительно есть несколько человек, которые изначально были смертными.

Штат попытался найти подходящее слово или хотя бы звук, но не преуспел. Собственно говоря, единственным раздавшимся в комнате звуком был звук его падающей челюсти.