Марина Ефиминюк - Как все начиналось

Ярмарка проводилась на главной мощёной красным кирпичом площади, рядом с Домом Совета.

Сегодня здесь была настоящая толчея, вокруг шумели, ругались, наступали друг другу на ноги, слышались выкрики зазывал на невиданные аттракционы, высились карусели.

Деловитые гномы торговали едой и оружием, украшениями из полудрагоценных камней. Чего тут только не было: огромные копчёные окорока, пахнущие так, что желудок начинало сводить. Сыры с добавками от белого до ярко-оранжевого цветов, заставляли закрывать глаза от желания их попробовать. Бочонки с пенным мёдом, сваренным по старинным гномьим рецептам. Стоило пройти рядом с их прилавками, и гномы наперебой предлагали свой товар, старались перекричать друг друга, ругаясь между собой, последними словами.

Сквозь толпу пробирались мальчишки-разносчики газет, выкрикивая новости. «В Бурундии был пойман опасный ведьмак! – раздавался звонкий голосок, перекрывавший даже крики торговцев пирожками. – Спешите только в сегодняшнем номере новый указ Совета о продлении лицензий на магию! Вурдалаки устраивают акцию протеста! Купите газету, – уговаривал тоненький мальчишеский голосок, – великая афёра – 100 человек обманут! Купите газету! Великая афёра – 101 человек обманут!»

Свой товар здесь предлагали и эльфы. Они казались существами из другого мира, маленькие остроконечные ушки, выглядывали из-под длинных светлых волос, взгляд тяжёлый, ощупывающий толпу. На все вопросы о цене они лишь кивали на маленькие таблички с цифрами. Они казались торжественными и презрительными к всеобщей суёте, царившей на рыночной площади, но на самом деле, ни один из эльфов-торговцев не знали Словенского языка. Издавна повелось, что красавцы из лесной страны на севере Словении жили обособленно, в людские и Данийские конфликты, в отличие от гномов, не встревали. Язык у них был свой, певучий, сложный, очень редко кто из них мог изъясняться с людьми, поэтому все больше диалоги строились жестами.

Товары у эльфов дорогие и очень качественные, если меч гномьего производства через пару месяцев можно было использовать только как кухонный нож, то эльфиский служил долгие годы. Ткани тончайшие, полупрозрачные, сотканные, словно из воздуха, нежных пастельных тонов с набивным рисунком. Такой отрез – мечта каждой уважающей себя девушки старше шестнадцати. А уж сапожки из мягкой оленьей кожи казались верхом совершенства.

Я остановилась у прилавка с такими сапожками, сердце забилось сильнее, глядя на цифру, обозначенную на дощечке. Если добавить к деньгам, оставшимся от уплаты штрафа за дуэль, пару золотых, то можно и купить их.

«А заодно затянуть пояс потуже, чтобы есть после этого хотелось поменьше!» – съехидничал внутренний голос. Я фыркнула. Надо сказать, мой внутренний голос – это отдельная песня, просыпался он, когда сам того захочет. На пресловутое шестое чувство походил, как коза на барабан, и чаще всего смахивал на обычную глупость.

– Аська, чего встала? – толкнула меня в спину Динара. – Пойдём, а то окончательно опоздаем!

Сильный, забористый морозец разрумянил щеки совершенно счастливой подруги, та с редкой для хрупкой девушки силой расталкивала народ и быстро пробиралась на Северную площадь, где давали концерт «Баяны». Я нехотя плелась за ней, постоянно получая толчки то в спину, по бока. Сама я была тщедушная, поэтому особенно сильные удары заставляли меня отступать и терять из виду Динарку.

– Вон они! – вдруг бешеным голосом заверещала та. Окружающие, завидев очередную сумасшедшую фанатку, быстро расступились, образовав вокруг подруги свободное пространство. Воспользовавшись общим замешательством, я, наконец, смогла её догнать.

– Где? – прохрипела я, запыхавшись.

– Да, вон! – показывала пальцем с острым подпиленным ноготком куда-то вверх подруга.

Я задрала голову и кроме стены колокольни ничего больше не увидела. Тут я заметила, стройные женские фигурки в звоннице.

– Ну, дают! – удивилась я.

Динара схватила меня за руку и, усиленно работая локтями, протащила сквозь толпу. Нам открылся вид на Северную площадь, где было настоящее светопреставление. Я никогда в своей жизни не видела столько девушек. Красивые и не очень, совсем молоденькие и уже зрелые девицы, визжали так, что закладывало уши, и тянули руки куда-то вперёд. За всем этим гамом едва угадывалось, еле слышное пение довольно фальшивых голосов: