Сергей Лукьяненко: Сегодня, мама!

Вмешался Стас:

— Просто мы с Костей поспорили, у кого быстрее одежда износится. Я выиграл.

Придумать что-нибудь глупее, по-моему, было трудно. Папа это тоже заметил.

— Версия не проходит ввиду несостоятельности, — сказал он. — Следующий?

— Мы в футбол играли, — неуверенно сказал я. — На пустыре. Сразу после ужина вылезли в окно и играли. А сейчас обратно залезли.

— И на кошку наступили, — поддержал меня Стас.

— Уже лучше, — сказал папа. — Только темно очень. Вы что — на ощупь играли?

— По запаху, — сказал Стас, и глаза его округлились. — Мы мяч чесноком намазали.

Я испуганно глянул на брата. Крыша у него явно съезжала. От переживаний. Но папа, похоже, вошел в азарт и решил, что Стас удачно пошутил. Просмеявшись, он сказал:

— Ладно, принимается как запасной вариант. Теперь давайте что-нибудь поправдоподобнее. Чтобы я поверил.

Мы беспомощно переглянулись.

— Может быть, тебе все это снится? — нерешительно предложил Стас.

— Точно! — обрадовался папа. — Вот это — хорошо. Но если все это мне снится, да так реалистично, то на это можно не обращать внимания. Как будто все на самом деле. А раз так, вы все равно должны мне правдоподобно объяснить, что случилось с вашей одеждой. Правильно?

Мне положительно надоел этот урок шизофрении. Пожалуй, наш правдивый рассказ будет выглядеть сейчас не более сумасшедшим, чем весь этот разговор.

— Все, — сказал я, — хватит. Дело, значит, было так. — И начал торопливо рассказывать: — Сначала мы со Стасом случайно услышали, как ты объяснял маме про глыбу. Потом мы вылезли в окно, проникли в музей и забрались в капсулу, которая была в этой глыбе. Там еще был серебряный сфинкс, но он выпал. А капсула называется «хроноскаф». И на ней мы отправились в будущее. Но там ее уничтожила хронопатрульная служба. Поэтому обратно нас вернули сфинксы — на своей капсуле. На самом деле это одна и та же капсула…

— Стоп-стоп-стоп, — сказал папа и озабоченно потрогал мне лоб ладонью.

— Папа, он не перегрелся, — заступился за меня Стас, — но он еще не рассказал про Древний Египет. Меня там сварили в котле, но Костя меня оживил, и мы со сфинксом полетели в Ташкент…

Вид у папы стал совсем несчастным.

— Я всегда знал, что этот древнеегипетский до добра не доведет, — печально сказал он, а затем продолжил нарочито спокойным голосом: — Лежите смирно, а я пока вызову «скорую». Только не вставайте! Чтобы хуже не стало.

— Влипли, — сказал Стас мрачно, когда папа выскочил из комнаты. — В Департаменте нас в плену держали, сфинксы нас похищали, египтяне нас казнить хотели, теперь только в психушку лечь, и тогда уже будет полный букет.

— Лично я в психушку не собираюсь.

— Я тоже. Но что делать? — Он растерянно глянул на меня.

— Давай станем нормальными, — предложил я.

— Не, не выйдет. Потому что тебе уже и пытаться без толку, а я и так нормальный.

— Кончай острить, каракуц бесхвостый, — разозлился я. — Нашел время. Давай будем делать вид, что ничего не было — ни Венеры, ни Египта. Тогда никто не подумает, что мы сумасшедшие.

В этот момент в коридоре раздался звонок телефона. Странно: это папа должен был звонить, а не наоборот. К тому же время позднее.

Но мои мысли перебил Стас:

— А как мы папе с мамой про одежду объясним?

— А никак. Будем говорить, что мы ее еще днем испачкали и порвали, а за ужином они этого не заметили. В такое поверить все-таки легче.

— И что, никому никогда ничего не рассказывать?

— Думаю, да.

— Потому что нам никто не поверит?

— Никто.

— Никто и никогда?

— Соседи по палате в психушке поверят! — разозлился я.

Стас замолчал. Но ненадолго.

— Да, ты прав, — кивнул он обреченно.

И тут в комнату ворвался папа. Сев на стул, он обалдело посмотрел на нас.

— Звонили из музея, — сказал он. — Сторож. Он услышал шум в запаснике. Спустился туда, а глыбы нет. А на ее месте лежит серебряный сфинкс. Выходит, все, что вы тут несли, — не бред? Выходит, ваша одежда состарилась ? Точно? — Он переводил испытующий взгляд с меня на Стаса. Как же все-таки здорово, что папа у нас такой прогрессивный.

— Ну, чего молчите?

— Костя, — посмотрел на меня Стас, крыша у которого продолжала активно ехать. — Костя, ау нипа, ламабай ля-ля? [30] Костя, а если он уже заранее поверил, все равно врать будем? (возм., всеземной-венерианский)

— Молчи, если хочешь, — огрызнулся я по-русски. И принялся заново все рассказывать папе. Только подробнее и понятнее.