Сергей Лукьяненко: Сегодня, мама!

— Ладно ты, — подбодрил я его, — потом будешь сопли распускать. Сейчас домой спешить нужно. А то правда придется экспромты сочинять.

— И сочиню, — буркнул Стас. Но успокоился. И мы двинули в сторону дома. Часов у нас не было, поэтому определить, насколько раньше, а может, все-таки позже срока мы прибыли, я не мог. Нужно быть осторожнее.

Вот и наш дом! Окна не светятся, значит, или мы еще не вылезали на улицу, или уже вылезли, а папа с мамой нас еще не хватились. Вот это было бы лучше всего. Но нет, только я успел об этом подумать, как в окне нашей комнаты показалась чья-то встрепанная башка. Да моя это башка, моя!

Я-тогдашний спрыгнул вниз, потом обернулся, поднял руку и что-то взял у тогдашнего Стаса. «Фонарик», — вспомнил я-нынешний. Затем я-тогдашний помог спуститься Стасу, и оба кинулись через дорогу в сторону музея.

— Дураки же мы! — буркнул умудренный опытом Стас-нынешний. — Сейчас бы догнать и надавать по шее как следует…

Меня даже передернуло от какого-то странного, сродни брезгливости, чувства, когда я представил себе эту картину. Я не стал напоминать Стасу, кто вообще всю эту историю затеял, а сказал главное:

— Все было предначертано, Стас. Мы не могли себя вести по-другому.

— Типичный фатализм сфинксов, — передразнил он меня. — Ладно, поперли.

Мы-прежние уже исчезли из нашего поля зрения. Нужно было спешить. Мы подбежали к окну, я подсадил Стаса, а потом он, забравшись, подал сверху руку и помог залезть мне.

Первым же шагом в темной комнате я угодил ногой в мягкое и теплое. «Кошка!» — понял я. Но было поздно. Ночную тишину вдребезги разбил дикий вопль: «Мя-а-ау!!!» Кошка орала, как рассерженный сфинкс. И ее острые коготки безжалостно вонзились мне в ногу.

В панике я отскочил в сторону, наткнулся на стул, и мы (я и стул) с грохотом полетели на пол. Похоже, и Стас потерял навыки существования в мире, изобилующем кошками; только я упал, как из другого угла комнаты раздался очередной возмущенно-истерический кошачий крик — явно крик существа, на которое наступили.

Вновь воцарилась тишина, и я, на четвереньках подползая к кровати, услышал, как сначала заворочались, а потом заговорили в спальне за стеной.

— Стас! — зашипел я. — Быстрее ложимся, сейчас сюда папа придет. Чтобы разобраться.

— У меня пульт выпал, — прошипел он в ответ.

— Какой пульт?!

— Какой-какой! От оживителя!

Я уже раздевался, сидя на постели, а этот балбес все ползал по полу.

— На фига он тебе нужен? — возмутился я. — Браслетов-то нет!

— На память, — отрезал он.

За стенкой заскрипела кровать. Это папа или мама поднимаются, чтобы выяснить, что у нас за шум.

— Стас! — заорал я уже почти в голос. — Идут! Потом найдешь! Ложись!

Здравый смысл победил, и мой чокнутый братец в один миг взгромоздился на верхний ярус. Еще через мгновение его одежда полетела вниз. А спустя еще миг дверь отворилась и в светлом проеме возник папин силуэт.

Ох и соскучился же я по нему! А приходится делать вид, что сплю. Обидно.

— Что тут у вас происходит? — спросил он сонно.

Мы спали. Но через щелки в прищуренных глазах внимательно за ним наблюдали.

Он подошел к письменному столу и включил настольную лампу. Узел из скомканной одежды Стаса угодил как раз на стол. Наверное, папа хотел сложить одежду как следует, но, взяв рубашку, оторопело на нее уставился. Да. Она прошла огонь и воду, побывала в лапах сфинксов, в темнице фараона, варилась в масле… Лохмотья. А ведь папа-то ее на Стасе только что, за ужином, видел — новенькую и чистенькую.

Брезгливо, двумя пальцами, папа поднял над столом шорты. Оглядел и положил обратно. Затем осмотрелся и поднял что-то с пола. Я узнал это «что-то»: пульт оживителя. Папа задумчиво пощелкал выключателем туда-сюда и сунул приборчик в карман Стасовых шортов. Потом шагнул к кровати, взял с перекладины на спинке мою одежду и, так же морщась, оглядел и ее. Боюсь, ее состояние папу не успокоило. Он внимательно посмотрел мне в лицо. И я, не выдержав, широко открыл глаза.

— Так, — сказал папа. — Выкладывайте. Только честно. Чтобы стыдно не было.

— Папа, — сказал я, — там, в музее, в глыбе, не корабль пришельцев, а машина времени.

— Интересная гипотеза, — согласился он, даже не удивившись тому, откуда я вообще знаю про глыбу. — Но к тому, что вы сотворили со своей одеждой, это отношения не имеет. Не темни.

Ну сами подумайте, как я мог рассказать ему все, что с нами произошло, да так, чтобы он поверил. Мы ведь только что все вместе сидели за столом…