JK Светлая: Змееносец. Легенда о летящем змее

— И ты здесь, старина, — еще больше развеселился бывший предводитель. Однако улыбка быстро стерлась с его губ, и он посмотрел на Салета. — Итак, мессир, я жду вашего вызова либо вызываю вас сам. Все, что пережила маркиза де Конфьян по вашей милости, будет отмщено.

— Как вам будет угодно, мессир! — ответил граф, спрыгивая с коня и вынимая меч из ножен.

Они вышли на дорогу, и зрители, стоявшие по обе ее стороны, замерли в предвкушении. Маркиз и граф кружили некоторое время друг вокруг друга, не торопясь сойтись в поединке, словно бы оценивая силы противника. Серж казался спокойным и таким уверенным в себе, каким не был ни дня за свою жизнь — ему было, за что сражаться и что защищать. Подобно якулу, обрушивающемуся стрелой на свою добычу, маркиз де Конфьян летящей змеей набросился на графа Салета. Тот, не ожидавший такого напора от бывшего трубадура, отступил на шаг, но тут же ответил ударом на его удар. Маркиз отразил его легко, будто примеряясь к тому, насколько искусен Салет во владении мечом. Он смотрел в лицо врага, угрожавшего его жене и сыновьям. И осознание этого делало его, человека, не принимавшего насилия, мечтавшего лишь забыть о кровавых страницах своей жизни, непобедимым. Удары его были точны, как никогда прежде. Он словно бы забавлялся над своей жертвой. Впервые маркиз расценивал соперника так холодно и равнодушно, просто зная, что этого человека карает не только он, маркиз де Конфьян, но и само провидение.

Каков же был ужас графа Салета, сильного воина, сражавшегося не в одной заварушке, когда он понял, что Серж не уступит ему ни пяди. Скорее от удивления, нежели от того, что был слабее, он начал сбиваться, и это сделало его уязвимым. И первые признаки страха исказили гордое и суровое лицо графа. Он начал осознавать, что силой маркиза не победить. К тому следовало приложить искусность. Поскольку мечом Серж де Конфьян владел не менее виртуозно, чем своим дульцимером. Уроки герцога де Жуайеза не прошли бесследно. Теперь это стало очевидно.

— Вы давно не упражнялись, граф, — вдруг хохотнул Серж, нанося очередной удар. Теперь те сыпались на графа так точно и часто, что тот едва успевал их отражать, дыхание его сбивалось, и он с ужасом ждал того, какой из этих ударов станет последним. Лоб его покрылся потом, и в глазах плескался теперь уже настоящий страх.

Он ничего не ответил, упорно продолжая орудовать мечом, уже не делая выпадов, но только защищаясь.

В торжественной тишине леса, прерываемой лишь звоном стали, вдруг раздался крик ворона. Граф побледнел, чувствуя в том дурное предзнаменование. Оступился о корягу. И рухнул на колени перед маркизом де Конфьяном.

Серж замер с мечом в руках, глядя на графа и готовясь нанести последний удар.

— Что ты медлишь, Конфьян? — с ненавистью выдохнул Салет.

Серж смотрел на него и не видел. Перед глазами его по-прежнему были голые босые ноги висельника с голубыми прожилками. Он глотнул, но меча не отпустил.

— Серж, не надо, — раздалось вдруг за его спиной.

Когда маркиз вышел к Салету, Катрин вжалась в угол кареты, не зная, что делать. Не зная, что она может сделать. Но как только раздался лязг железа, она выскочила на дорогу, не видя никого, кроме мужа. Маркиза то зажмуривалась, то вновь раскрывала глаза, боясь увидеть самое страшное и боясь этого не увидеть. Когда же Серж замер над противником, она вспомнила, как он взмахивал рукой на рассвете, стоя у стены башни на Ястребиной горе. Не отводя взгляда от мужа, она произнесла негромким, ровным голосом:

— Серж, не надо…

Он вздрогнул и оглянулся.

Ее голос, незабвенный, по которому он так тосковал, звучал словно бы приговор. Она столько долгих дней молчала затем, чтобы заговорить именно сейчас, чтобы спасти от него, которого она любила, человека, который ее едва не погубил. Впрочем… Кто был бо́льшим убийцей теперь?

Она видела. Она. Видела.

Мотнул головой, будто отгоняя от себя осознание того, что теперь Катрин, как и он сам, узнавала в нем разбойника. И это тоже был он. Не изменился. Был таким прежде. И все это продолжало жить.

Нет, его не заколдовали. Нет таких чар, чтобы вынуть из человека его душу. У него отняли память и способность оставить Ястребиную башню. Но убийцей Серж Скриб маркиз де Конфьян стал сам.

— Убирайтесь, граф, — прохрипел он, опуская меч.

Салет, не веря себе, изумленно переводил взгляд с Сержа на Катрин и назад.

— Убирайся, — угрожающе выкрикнул маркиз.

Третий раз просить себя поверженный граф не заставил. Не слишком ловко он поднялся на ноги и в полном молчании подошел к своему коню. Тяжело дышал, пошатывался, и, взобравшись в седло, он пришпорил коня и помчался прочь, не оглядываясь.