Алексей Лукьянов - Высокое давление

— По турпутёвке махнём. Я прикинул — не больше сорока тысяч обойдётся, если с женой и детьми. А Андрюхе вообще десятки хватит.

Мужики присвистнули.

— А дальше что? — спросил Вовка.

— Приезжаем в Финляндию… ну, или Швецию там… или в Дюссельдорф… бежим к местным властям и просим политического убежища.

— Как ты его попросишь? — бугор всё ещё сердился за коммунистов и Ленина.

— А что тебе у нас не нравится? — спросил кузнец.

Не нравилось бугру много, если не сказать — всё. Он уже собрался перечислить по пунктам все обиды, как Лёха его оборвал:

— Вот всё, что тебя не устраивает, и будет причиной, по которой ты стремишься влиться в братское лоно Евросоюза.

— У братьев лона не бывает, — заметил Андрюха.

Все не на шутку задумались над этой мыслью, но обсуждать не стали. Видимо, каким-то образом это было связано с заветными словами.

— Только, — кузнец поднял палец к потолку, — надо это дело всем вместе провернуть. То есть всей толпой заявиться в полицию, чтобы бабы ревели, дети есть просили, и сказать: или вы нас принимаете, или нам хана, и нас лично Путин на границе утопит в сортире.

Страна уже успела шагнуть в следующий год, и весьма громко: отрубив газ братьям-славянам, а заодно и всей Европе. Там тут же накрылось паровое вещание и вообще очень неприятная история с морозами образовалась, но нашим всё нипочём, потому что гуманизм гуманизмом, а хохлы газ на халяву пользуют, чего мы допустить не можем ну никак!

— А вот это, кстати, мысль! — оживился Игорь. — Давайте газ в Европу экспортировать? А что?

— Ты в карманах газ повезёшь?

— Да пару железнодорожных цистерн загоним — и можно никуда не уезжать, нам этих денег на год хватит…

— Да кто тебе даст? Чё, думаешь, в Газпроме дураки сидят? — усмехнулся бугор.

Игорю объяснили, что если бы честным гражданам разрешали свободно торговать газом, то наступил бы коммунизм, и ни один этот… как его… не одна эта самая… короче, никто бы не работал, все бы продавали газ.

— Чучмекам бы только зарплату платили, чтобы они скважины бурили, — закончил лекцию по политэкономии Волокотин.

— Так что, и вовсе теперь не живи, что ли? — разозлился Игорь.

Все посмотрели на сварщика.

— А мы тебе о чём говорим? — удивился Оскар. — Валить надо, валить!

— В Китай, — добавил Вовка.

По счастью, чай у Игоря уже остыл, поэтому ожогов Вовка не получил.

Помощь пришла, откуда не ждали — из-за границы.

Лёха, которого выгнали на полставки, ходил теперь в кузню когда вздумается — лишь бы положенное количество смен выработать. Всё свободное время парился у терминала ВД. И вот после очередного сеанса он, совершенно ошпаренный, прибежал на работу и сказал:

— Всё, едем!

— Чё, опять премию получил? — спросил Волокотин.

Три года назад кузнецу несказанно повезло: дали литературную премию за какой-то пасквиль, и на радостях Лёха катал всех по Каме на катере, снятом специально для пьянки. Водку, правда, не покупал, да и сам никуда не поехал, пришлось веселиться без него, но это мужиков не обломало — спасибо и за катер.

Нынче катер продали, как убыточный, да и зима на дворе — куда ехать-то? И за что премию дали?

— Да не премию, недалёкий ты человек! — и кузнец потряс бумагой с какими-то письменами. — Нас в Париж зовут!

В бумаге было написано, что некий Галло-славянский литературный Легион приглашает кузнеца в Париж, участвовать в массовых гуляниях в честь Гоголя.

— Почему в Париже? — удивился Оскар.

— Пьянствовать будете? — уточнил Опарыш.

— Тебя в качестве Вия приглашают? — блеснул начитанностью Игорь.

— Вы что, не поняли? — Лёха с жалостью оглядел коллег. — Это же шанс!

Бугор молча наблюдал эти массовые беспорядки… то есть гуляния, а потом вполне резонно заметил:

— Так пригласили-то тебя, нам какая радость?

Радость не радость, а тема для серьёзных раздумий всё же имелась. В следующем письме кузнеца просили рекомендовать каких-нибудь талантливых писателей из глубинки, чтобы их не стыдно было показать взыскательной парижской публике. И у кузнеца возникла бредовая идея.

— Что? Писателем? Да я!.. Да мне!.. Я в твои годы ванны на пятый этаж на спине подымал! Я с сороковой отметки падал! У меня трудовой стаж с четырнадцати лет! — ярости бугра не было предела. — А ты из меня писателя сделать хочешь?!

Все с укоризной посмотрели на Лёху.

— Ты это, Алексей, не подумавши сказал, — покачал головой Оскар. — У нас ведь тоже принципы есть, не смотри, что мы не из аристократов.