Ольга Кноблох - Белоснежка и семь апостолов

Наконец — тра-па-пам, тра-па-пам! — негодяй повержен, а красотка спасена. Артурчик изящно приседает на одно колено и целует мне ручку, а потом по-голливудски подхватывает меня, и мы победно взмываем на крышу кемпера, откуда долго машем руками зрителям.

Свою долю аплодисментов получил и Влад. Когда он, шатаясь, выпрямился и погрозил нам кулаком, дети залились смехом, потому что при падении он порвал чулок, и теперь из середины синей личины Фантомаса торчал совсем не злодейский розовый нос.

После каждого номера мы с Отто аудиторию «взвешиваем». Оцениваем, насколько они разогрелись. Надо, чтобы их отпустили все земные заботы, чтобы каждый стал как ребенок — восторженным и беспечальным. Обычно к концу выступления публика «легчает» — вот тогда мне надо ловить момент, собирать на себе всеобщее внимание — и совершать превращение.

Пока Влад и Артурчик переодевались, публику развлекал Отто и его говорящая кукла-стихоплет по имени Пахом. Кукла эта появилась у Отто еще до цирка. Он рассказывал, что прежде Пахом был артистом ТЮЗа, но его списали, и Отто взял куклу к себе, сам не зная зачем — и вот, пригодилась.

Следующим должен был выступать Пит со своими огненными фокусами. Я услышала, как зрители аплодируют Отто, а потом на арену вышел Артем и принялся расхваливать Пита.

Отто вернулся взволнованный и поманил к себе меня и Влада.

— Что-нибудь стряслось? — Впрочем, мне можно было и не задавать дурацких вопросов.

— Да, — кратко ответил Отто; снял очки и потер переносицу.

— Подробности, — попросил Влад.

— Вон там, рядом с тем местом, где ты, Владка, на задницу сел в первом номере, стоят четыре девушки…

Я и Влад послушно вытянули шеи и синхронно закивали.

— Третья с краю… нет, теперь вторая. Высокая, лет семнадцати. Увидели?

Влад еще раз кивнул, теперь — значительно ; он уже понял, чего Отто от него хочет.

— Поскань ее, — запоздало скомандовал Отто и повернулся ко мне: — Ты еще не начинала свои фокусы?

— Какие фокусы, Отто, смеешься, что ли? Я никогда не начинаю инициацию во время первого номера! Ты же знаешь!

— Точно?

— Зуб даю.

— Эта девочка проснулась в тот момент, когда вы с Артурчиком полетели на крышу. Как раз был наш с Пахомом выход, а то бы я раньше сказал. Так ты точно ничего не делала?

— Нет; но мне непонятно, почему ты паникуешь. Такое иногда бывает, сам знаешь… Просто она… — Я хотела сказать «просто она сильно удивилась или обрадовалась раньше остальных, и все произошло самопроизвольно», но тут девушка повернулась в нашу сторону, и я наконец разглядела ее и поняла, что весельем или удивлением здесь и не пахнет. Лицо у нее было — краше в гроб кладут. Так. Значит, она из тяжелых — тех, кто пробуждается в моменты сильного волнения или страха. Как я.

— Девочка даже не на грани истерики, а за гранью, — пояснил Отто. — В прострации.

— Тогда что она здесь делает? — Я обернулась к Владу.

— Она сама не знает, — медленно проговорил Влад, продолжая ее сканить. — Вообще-то она собиралась пойти утопиться, но увидела, что все куда-то идут, и тоже зачем-то пришла… Куча комплексов, прыщи, кривые ноги, всем на нее плевать, несчастная любовь, последняя капля — скандал с родителями. Мать сказала, что не собиралась ее рожать, но ее отговорили делать аборт…

— Хватит, — тихо попросила я; внутри меня все сжалось. Влад вздрогнул и прервал контакт.

— Я так и думал, — тихо сказал Отто.

— Но тебя беспокоит не это, так? — спросила я.

— Меня беспокоит, что девушка неадекватна — раз, и что она — ярко выраженный маг-пирокинетик с огромным потенциалом — два.

— И? — Я все еще не понимала, к чему он клонит.

— Книжку «Кэрри» [5] « Кэрри » — роман Стивена Кинга, героиня которого, затравленная сверстниками девочка, из мести сжигает город. читала? — подсказал догадливый Влад.

— Она себя не контролирует. Сейчас, может, ничего страшного и не случится, — нахмурился Отто. — Но даже если она в состоянии аффекта не вызовет огненный дождь, все равно, по окончании выступления может пойти на реку и утопиться, как планировала. А я лично пока никаких положительных сдвигов не заметил.

— То есть если она все-таки того… это будет на нашей совести.

— Угу, — мрачно подтвердил Отто, — потому что, кроме нас, никто не знает, что у нее на уме суицид.

— И если сейчас она изрыгнет огонь и всех попалит к чертям — тоже мы будем виноваты, да?

Отто кивнул.

— Весело, — пробормотала я. — Что делать будем?