Александр Торин: Хвост

Хвостов поехал к маме.

Галина Васильевна Хвостова после смерти мужа сильно сдала. С невесткой отношения как-то не сложились, внучки выросли без бабушки. Пенсия ее, казавшаяся приличной в старые времена, теперь совсем обесценилась. Только маленький участок с наспех сколоченным сарайчиком и огородом поддерживал у Галины Васильевны волю к жизни. С апреля по октябрь она ползала по грядкам, все время что-то сажая и пропалывая. Картошка, огурцы, помидоры, укроп, чеснок — все было свое, домашнее, варилось, мариновалось, закатывалось в пузатые трехлитровые банки.

Хвостову повезло — мать была дома.

— Чего явился? Не начинай, по глазам вижу — с Ксенией опять поругался. Что тебе сказать, сам выбирал. Родителей не слушал, куда там! Напролом тебя несло, Олег. Теперь терпи. Две девки у тебя, им еще на ноги встать надо.

— Да нет же, мам, я не о том.

— Ну что еще у тебя стряслось? С работы тебя выгнали?

— Хуже, мамочка, гораздо хуже, — Хвостов неожиданно разрыдался. «Что за бред, — возмущался внутренний голос, сопли распустил, да тебе уже сорок лет, а ты все к маме под крылышко?».

— Что с тобой, сыночка, — Галина Васильевна побледнела? — Ты заболел? СПИД, не приведи Господи, — она перекрестилась.

— Да нет, не СПИД. Смотри, мам — Олег Иванович приспустил штаны.

— Господи, за что наказываешь меня! — взвыла старуха. Мало тебе того, что страну антихристы к рукам прибрали, что жизнь наша в грехе прошла, так угораздил ты меня своими руками отродье сатанинское выродить!

— Мам, я тебя очень прошу, заканчивай свою религиозную агитацию. Какой я, на хрен, антихрист?

— Вот оно, семя враждебное, вирусы все эти, Абрамовичи, прости-Господи. Молись, сын! Молись! — Галина Васильевна сунула Хвостову старинную икону Николая — Чудотворца. — Икона эта прабабушку нашу хранила, и бабушку. Поцелуй святого Николая.

Икона пахла затхлостью, серебряный оклад почернел.

— Мам, — Хвостов почувствовал усталость. — Нет, ты мне объясни. Ты же в тридцать втором родилась? Пионеркой воспитывалась, сочинения про Сталина писала, да какого черта, ты же в партии была! Ты же зав. отделом идеологической работы была, мамочка! Что с тобой!

— Со мной ничего, хоть и на старости лет, да Бог меня спас. А у тебя от безверия хвост вырос, лучше бы не вынашивала я тебя. А отцу какое наказание, да он в могилке ворочается.

— Мама, я от врача только что. Он говорит, что все, возможно, из-за Чернобыля. Помнишь, я в командировке облучился?

— Пойдем к Отцу Никодиму. Молись истово и свечки поставь. Только молитва твоя Господу спасет тебя от наваждения.

— Маманя, ну пойду я, пойду. Ты мне лучше скажи, ты деда, или прадеда по отцовской линии помнишь? Откуда фамилия Хвостовых пошла, может в старину чего не так было?

— Ваня таким порядочным человеком был. Ну, злоупотреблял маленько, со всяким случиться может. А ты…

В маленькой церквушке горели лампадки. Пахло ладаном, и строгие лики святых, или полусвятых (Хвостов не разбирался в церковной иерархии), смотрели на грешников.

— Послушай меня, сынок. — шептала Галина Васильевна. — Когда тебя в Афганистан должны были призвать, я сюда тайком пришла, зажгла свечку. И случилось чудо, Бог помог, помнишь — твою анкету потеряли.

— Мам, удивляюсь я тебе. Я эту анкету сам в туалете спичкой поджег и в урну засунул. — Олег подумал, что просто теряет время.

— Это дьявол говорит из тебя…

— Ладно, мамуля, я пойду. В конце концов, хвост не так уж и страшен. Ты знаешь, — во рту у Хвостова стало горько, — я тебя люблю. Я до сих пор помню, как мы за грибами ходили. И еще — как ты с температурой поехала елку на Новый Год покупать. Я тебя ненавидел частенько, бывало и такое. И ты знаешь, — мысль эта поразила Хвостова, — мне кажется, что Богу молиться не имеет смысла, потому что его нет, и он есть, потому что он жесток и добр одновременно.

— Богохульник! — лицо Галины Васильевны исказилось.

— Пора мне, мам, — закусил губу Хвостов и выбежал из церкви.

Хвост лежал на сиденье и мешал вести машину. При торможении, он напрягался вне зависимости от воли Олега Ивановича, а при обгоне начинал больно хлестать по щиколоткам.

— Елки-палки, это же надо так влипнуть, — Хвостову хотелось курить. — Придется на операцию ложиться. А сейчас это так некстати, две сделки уходят. Да и дорого.

«Аквариум России» располагался в старом Московском переулке, вернее — в подворотне. Раньше в здании этом был институт лакокрасочной промышленности, и в коридорах до сих пор пахло какой-то ядовитой дрянью.