Артем Тихомиров - Брачные игры чародеев

— Теперь Браул, — сказала Эльфрида, весьма довольная результатом, и указана на меня. — Насколько я знаю, у тебя есть волшебная слива.

У меня сердце провалилось в пятки. Нет, я хотел исцелиться, еще как, но в тот же миг подумал, что теперь я никогда не буду монстром, во всяком случае, таким. И меня никто не будет бояться и принимать всерьез. Я вновь стану домашним чародеем, непригодным даже для того, чтобы приготовить себе яичницу с беконом. Сливовым пудингом, мокрым полотенцем, как меня не так давно окрестили.

Я попятился. Правы эксперты, когда утверждают, что Синдром оставляет отпечаток внутри человека. Хотя я страдал им недолго и желание распространять вокруг себя тьму не одолевало меня со страшной силой, мысль о том, чтобы насовсем расстаться с ним, была болезненной. Поэтому я проскулил что-то вроде: «Может, не надо?» — и, запутавшись в собственных ногах-лапах, упал на пятую точку. Родительница взирала на меня с укоризной. Ну как же — я же для нее неразумное дитя!

— Браул, это ради твоего же блага, — сказала Гермиона, покачав головой.

— Это не страшно и не больно, — бросил Сляден, когда-то уже прошедший это испытание.

— Нет, страшно! — возразил я. — А вдруг я не хочу? Знаете…

— Знаем! — строго сказал Неистовый Странник. — С этого все и начинается. Ты думаешь: «Я ведь могу разделаться со всеми своими недругами и заставить уважать себя!»

— А что, нет? — спросил я.

Гермиона закатила глаза, давая понять, что со мною нужно адское терпение. Зелия и Шеневьера выразились в таком духе, что нечего меня и спрашивать, мол, много чести.

— Браул, — протянула Эльфрида медоточивым гипнотизирующим голосом. Она это умеет!

Я понял, что зажат в углу и сейчас надо мной будут бессовестно измываться. Помощи ждать было неоткуда. Да и смысл? Когда Эльфрида гипнотизирует вас глазами-блюдцами, ваша судьба предрешена.

Будто во сне, я протянул руку и увидел, что на ней лежит волшебный дар, коим осчастливил меня Жаворонок. Расплывшись в дурацкой улыбке, я сунул сливу в рот и стал жевать. Голосок пичужки убаюкивал, призывая отрешиться от суеты и всего прочего, что отравляет чародеям существование, и я так и сделал. Отключился, словно накачавшийся самогона селянин. Правда, едва не подавился косточкой, но это уже неважно.

Люблю истории, которые заканчиваются тем, что зло повержено и честным людям больше не угрожает опасность. Под честными людьми я подразумеваю население Мигонии — от самых низших его слоев до самых высших, где вращается герцог Профитроль. Было бы весьма досадно, если бы в один прекрасный день оно, население, посмотрело на себя в зеркало и возопило от ужаса. Столица, как пить дать, в ту же секунду наполнилась бы неразберихой, и попробуй потом вернуть жизнь в прежнее русло! Тем более жутко подумать, что было бы, превратись королева Амелия в чудовище прямо на заседании кабинета министров. Боюсь, в этом случае не избежать политического скандала. Но мы, группка смельчаков, можно с уверенностью сказать, предотвратили катастрофу. Вот что бывает, когда самоотверженно, не щадя живота своего, встречаешься лицом к лицу с воплощением тьмы и низвергаешь его в пучину чего-то там. Короче говоря, когда через два дня я открыл глаза, лежа в своей кровати, помыслы мои были светлее не бывает. События последних дней казались сном.

На всякий случай я ущипнул себя. Щипок помог мне убедиться в том, что окружающая меня обстановка вполне реальна.

Честно говоря, не помню, когда в последний раз я встречал утро в такой благостной атмосфере. Хм… поневоле заподозришь, что здесь что-то не так. Гарния не грохочет за стеной, не швыряется кастрюлями и сковородками, по дому не бегают чародеи, превращенные в фокстерьеров, и не летают зловредные пикси.

Тишина давила на уши. Насколько я помню, так бывает только в склепах, где отдыхают усопшие. Но ведь я-то не усопший. Пока что.

Я встал, такой бодрый, что впору танцевать, и принялся одеваться, восстанавливая в потрепанной памяти произошедшие события. Видимо, все дело в моей родительнице. Посчитав, что ее чадо и так перенесло больше, чем способен выдержать его хребет, Эльфрида погрузила меня в сон. В общем-то правильно сделала — для эпилога, в котором отсутствующих ранее персонажей посвящают в предысторию, я был бесполезен. Роль повествователя, уверен, досталась бедняжке Гермионе. Интересно, как она себя чувствует после такой соковыжималки? Не удивлюсь, если укатила на водолечебный курорт подлатать растрепанные нервы. Ну, если Зелия и Шеневьера не утрамбовали ее под замок.