Артем Тихомиров: Брачные игры чародеев

Первый вопрос, который задала мне мамаша Гермионы, был, конечно: что здесь происходит? Второй: что я опять такое отмочил, что потребовалось их вмешательство?

Пока я искал ответ на первый вопрос, делая пассы руками, Шеневьера, Гермионина тетушка, похожая на белую медведицу, ткнула в меня пальцем:

— Что с твоим лицом, негодник?

Ох, я и забыл, что до сих пор пребываю в облике монстра! Как досадно! Теперь Шеневьера будет думать обо мне очень скверно — и это при том, что я и так у нее не слишком котируюсь.

За меня вступилась Гермиона. Подскочив к Шеневьере, она принялась объяснять, что я ни в чем не виноват, а виноват вот тот субъект. Он заварил всю кашу, которую честным волшебникам, то есть нам, пришлось расхлебывать.

— Все остальное, — добавила девица, — только жестокие обстоятельства, с которыми мы боролись и потерпели поражение.

— Не будь такой строгой, дорогуша, — сказала Эльфрида Шеневьере. — Думаю, мы сначала выслушаем их историю, а уже потом станем делать выводы.

Чародейка фыркнула. Она была поклонницей жестких методов обращения с молодежью и потому не одобряла, по ее собственному выражению, Эльфридиных сюсюканий.

Моя родительница снисходительно улыбнулась. Разумеется, если сравнивать удельное количество душевной мягкости, спрятанной под монументальной оболочкой, то Эльфрида давала Зелии и Шеневьере сто очков вперед. В особенности когда речь шла о ее единственном чаде. То есть обо мне. Эльфрида вовсе не собиралась пожирать меня живьем в угоду этим аристократическим людоедшам.

Тогда Зелия переключилась на другую тему. Надо же было поддержать свое реноме.

— А! — проорала она. — Теперь я, кажется, понимаю. Вольфрам! Понимаю и нисколько не удивляюсь. Это же надо!

С этими словами Зелия взглянула на Слядена, Леопольда и Тристана Профитроля.

— Великолепно! Вся компашка собралась! Милая, я все время твержу, что Гермиону давно пора посадить под замок, а ты не слушаешь! Ты только посмотри. Стоило нам ослабить вожжи, как она влилась в компанию каких-то обормотов, возглавляемых этим болваном!

Болван — это я. Тут сомнений ни у кого не возникло.

Услышав такое, я затрепетал, и мой трепет тут же передался Гермионе. У нее он проявился сильнее, ведь угроза угодить под замок вполне могла осуществиться в самое ближайшее время.

— А вот тот тип мне знаком, — добавила Зелия, указывая на Леопольда. — Если с него снять эти лохмотья, помыть и причесать, получится Леопольд Лафет Третий. Так-так.

Пришла очередь друга моего детства трепетать. «Так-так» заставило его нервничать и дергать кадыком.

— А этот отрок с лицом трубочиста… Не Тристан ли это Профитроль? Отпрыск одного из достойнейших людей нашего королевства? Ну и ну! До чего же можно дойти! Что скажет твой отец, Тристан, когда обо всем узнает?

Мальчишка, который успел стать шелковым с первых секунд пребывания здесь Эльфриды, повысил свою шелковость во много раз. Чтобы показать, что он гораздо лучше, чем выглядит, Тристан принялся шаркать ножкой по полу. Никто не узнал бы в нем сейчас истребителя крэнделей и изобретателя воздушных шаров. Нет — Тристан (исключая одежду) был образцом кротости и послушания. Хоть сейчас прибей его на стенку в качестве наглядного пособия.

Участь его была незавидной. Попав в руки чародеек, Тристан испытает на себе все мыслимые и немыслимые муки, можно не сомневаться, после чего отправится домой с компроматом на себя самого в дрожащих ручонках. Уж временные наставницы постараются, чтобы герцог узнал обо всех проделках своего любимого сына.

Что до меня, то в душе моей теплилась надежда, что Эльфрида, узнав обо всех моих злоключениях, ограничится выговором и укоризненным покачиванием головой. После чего мы расцелуемся и пойдем по своим делам.

Чародейки не унимались. Словно позабыв, что корень всех зол валяется в отключке неподалеку, они пытались выяснить личность Слядена Исирода, который показался им в высшей степени подозрительным. Такому нельзя доверять, пришли они к единодушному мнению и испепелили Гермиону двумя парами глаз. Матроны считали, что порядочной девушке ни к чему водить дружбу с господами, у которых в бороде растет трава и мхи. Слядену, впрочем, еще повезло, что на его голове не было гнезда с живой сойкой и ее детишками, иначе я бы не поручился за последствия.

Надо отдать Слядену должное, он молчал. Все выпады и уничижительные замечания разошедшихся горгон коротышка встречал холодной улыбкой истинного смельчака. Считаю, чародей был неправ, живописав себя как законченного труса. Внутри у него жил самый настоящий лев. Я это потому утверждаю, что на моей памяти редко кто из смертных не прижимал уши и не пыхтел, пытаясь провалиться сквозь землю, когда дамы сцеживали в его сторону свой яд.