Александра Руда - Ола и Отто. Выбор

Сначала Живко легко прикасался к моим губам своими, потом нежно опробовал их языком. Это было такое восхитительное ощущение, что я расслабилась, и орк мгновенно воспользовался этим. Его поцелуй — огненный, страстный, властный, нетерпеливый — был настолько возбуждающим, что я потеряла всякое соображение и со всхлипом притянула его за плечи ближе. Было такое ощущение, что вся моя воля полностью подчиняется ему, нервы растеклись жидкой медью по телу, а вся кровь сбежалась к губам и тугому узлу, образовавшемуся в животе.

Внезапно орк был от меня оторван резким рывком. Я открыла глаза и с ужасом увидела, как разъяренный Отто трясет Живко, как малолетний вор соседскую яблоню. Парень не сопротивлялся, довольно и мечтательно улыбаясь. Я, задыхающаяся и ошеломленная, поднесла руку к своим губам-предателям.

— Спокойно, гном, — сказал орк, выворачиваясь из захвата моего друга. — Я уже ухожу.

Он ухмыльнулся и выскочил из кареты прямо на ходу, ловко, как-то по-кошачьи приземлившись на ноги. Собаки тут же серым одеялом окружили хозяина, ластясь и повизгивая от счастья.

Лицо у Отто было такое, что я испугалась, что он подавится своей злостью, и приготовилась к растерзанию.

— Ты!.. — начал он, и тут у него перехватило дыхание от возмущения.

— Я, — покорно согласилась я.

— Ты… ты… ты… — То ли внутренняя цензура не позволяла полугному сказать то, что он обо мне думает, то ли он никак не мог подобрать подходящих слов, отражающих всю глубину моего падения.

— Я, — повинилась я, размышляя, если Отто донесет Ирге, то посчитает ли тот поцелуй изменой или нет. Наверное, нет, хотя такой поцелуй, да еще и описанный в красках полугномом… Лучшая оборона — это нападение, поэтому я с вызовом сказала: — А почему ты его в карету пустил? Кто виноват, что лиса в курятнике поужинала? Бедные куры?

— Ах ты, курица! — завопил лучший друг, наконец собравшись с мыслями. — Я, по-твоему, его на улице должен был оставить? Это не гостеприимно.

— Вот я тоже проявила гостеприимство, в некотором смысле, — пробормотала я.

Отто потянулся руками к моему горлу. Я вжалась в стенку кареты и закрыла глаза, начиная тоненько подвывать.

— Мне так стыдно, так стыдно, но и ты не злись, ведь это был только поцелуй. К тому же ты не мой жених!

— Был бы я твоим женихом, — буркнул Отто, — я бы тебя убил с особой жестокостью.

— Отто, — сказала я, умильно заглядывая ему в глаза, — не рассказывай Ирге, зачем его зря расстраивать.

— Ну ты и стерва, Ола, — устало сказал полугном. — У тебя такой жених, а ты целуешься с каким-то орком!

— Меня так никто и никогда не целовал, — призналась я. — Это был интересный опыт.

— Который в очередной раз доказал, что сила воли и порядочность у тебя отсутствуют как факт.

— Если бы я легла с Живко в постель, — обиделась я, — тогда бы и говорил что-то о порядочности.

— Что было бы, если бы я тебя не остановил? — спросил Отто.

Я покраснела.

— Если ты любишь Иргу, то как можно скорее выходи за него замуж, — посоветовал полугном. — Живко положил на тебя глаз, это сразу видно. Не знаю, жена ему нужна или просто женщина на время, но не думаю, то он так просто от тебя отступится. Я слишком люблю свою подругу, чтобы молча наблюдать, как ты совершаешь ошибку, о которой потом будешь сожалеть всю жизнь.

Я благодарно прижалась к другу.

— Вы, бабы, такое кошачье племя, — сказал Отто, поглаживая меня по плечам. — Где молоко дают, туда и бежите.

— Кошки всегда возвращаются домой, — возразила я.

— Никогда не любил кошек, — заметил полугном. — О, да мы почти приехали. Смотри, город начинается.

Я с жадностью прильнула к окну, вдыхая городской воздух, пахнущий тысячами запахов. Город, мой драгоценный город! Горячая вода, канализация, магазины, лавки, шоколад, свежее пиво двадцати сортов! О, корпуса родного Университета, спешащие на лекции студенты, неспешно прогуливающиеся преподаватели, испуганно озирающийся почтальон, прижимающий к себе сумку… Я смахнула слезы умиления и посмотрела на довольно жмурящегося Отто.

— Я соскучился по Университету, — признался полугном смущенно, а я понимающе кивнула.

Карета подъехала к входу в главный корпус. Мы вышли, кучер отдал нам вещи и, отъехав на приличное расстояние, прокричал что-то матерное о нас, наших магических способностях и наших знакомых с волкодавами.

— Пойдем, пойдем, — увещевал полугном, ловя мою руку, пальцы которой я уже сложила в неприличный жест и намеревалась его показать матерщиннику. — Ему можно, он столько натерпелся.