Дмитрий Пучков - Возвращение бомжа

— Федор Михалыч? Ау!

В конце коридора появилась недовольно-взлохмаченная голова одичавшего обитателя донельзя захламленных хором:

— А… это ты. Проходи.

Сеня прикрыл за собой дверь и прошел в комнату. В круге света, падавшего сквозь окно в потолке, восседал в высоком кресле бывший кольценосец, подоткнутый подушками с трех сторон, и что-то выводил в толстенной тетрадке, высунув кончик языка от излишнего усердия.

Сеня потоптался на пороге, потом придвинулся к продавленному дивану, присел на краешек, огляделся по сторонам и спросил:

— Ну, как дела?

Федор ответил не сразу, все еще продолжая старательно соблюдать наклон и округлость букв. Наконец, отложив перо в сторону, он обернулся к своему другу и махнул рукой, указывая на подсыхающие страницы:

— Да вот, закончил я твою книжку, Сеня. Глянь, название нарисовал.

Сеня подошел к столу, положил руку на плечо Федору и принялся вслух зачитывать записки приятеля:

— Краткий курс истории карапузов, автор — Бульба Сумкии. А также Братва и кольцо, Две сорванные башни и Возвращение бомжа, автор — Федор Сумкин.

С каждой новой строчкой в голосе его крепло волнение, губы его дрожали, левый глаз задергался, как у припадочного, и наконец, отдернув руку, словно плечо Федора ожгло ему ладонь, Сеня с нескрываемой обидой заявил самодовольно улыбающемуся другу:

— Это же я все придумал?!

Утративший, похоже, остатки совести карапуз даже не пытался оправдываться:

— Забей, Сеня. Жизнь полна неожиданностей. Ты придумал, я записал, кто-нить потом киношку снимет. Че ты паришься? Ну не бабу же я у тебя увел!

Он посмотрел на не слишком-то успокоившегося от таких речей кореша и поспешил сменить тему:

— Я вот над чем последнее время размышляю. С Голым… такая фигня получилась. Интересно, где он прописан был? Надо бы на его доме… доску мемориальную повесить. Какой матерый человечище! Настоящий интеллигент. За общее дело не пожалел даже собственной поганой жизни!

Размышления его прервал стук в дверь:

— Але! Вам телеграмма-молния. Шаровая.

Федор сочувственно похлопал по плечу насупленного приятеля и вышел в прихожую.

Вернулся он не в меру серьезным и сосредоточенным. Помахал в воздухе полоской бумаги с блеклым текстом и сообщил:

— Когда-то Бульба открылся мне, что он из органов. Сказал, что когда он уйдет на пенсию по выслуге лет, я буду должен его заменить. Бульба теперь пенсионер. Поедем провожать старика в последний путь. В дурдом.

Несмотря на то, что Сеня попытался было ухватить телеграмму, чтобы лично ознакомиться с ее текстом, Федор ловко увел бумажку из-под носа чрезмерно любопытного дружка, выхватил зажигалку и, подпалив послание с двух сторон, бросил его в пепельницу. Убедившись, что «телега из центра» превратилась в горстку пепла, он скомандовал:

— Собирай пацанов — хватит киснуть в этом Шире. Нас ждут великие дела! Один у всех и все на одного, как говаривают в шоу-бизнесе!

Чук и Гек, не выспавшиеся и не слишком довольные очередным «замутом» беспокойного Федора, вяло переругивались между собой, обсуждая степень собственной крутизны. Сеня поеживался в седле от предутреннего холодка — Пендальф, вызвавший их на стрелку, назначил местом встречи продуваемую со всех сторон заброшенную стоянку, на которой и расположилась сейчас «ширская четверка». Кроме непредусмотрительного выбора явочного места, старикан явно не собирался демонстрировать свою пунктуальность — прошло уже полчаса с обозначенного времени, а они так и продолжали бороться со сном и холодом.

Когда наконец из-за поворота показалась жутко скрипучая повозка, на козлах которой болтался Пендальф, законспирированный в безразмерный балахон с капюшоном, карапузы уже готовы были совершить над старым разведчиком действия надругательного характера.

Впрочем, старик даже ухом не повел в отношении язвительных реплик в свой адрес, жестом пригласив Федора занять место в повозке и столь же решительно указав от ворот поворот остальному «молодняку».

Бывший кольценосец комфортно разместился в крытом экипаже, а проклинавшие почем свет собственную доверчивость карапузы продолжили растрясать свои телеса на спинах своих «тоже кони».