Генри Каттнер: Профессором меньше

Мы — Хогбены, и других таких нет. Чудак-прохвессор из большого города мог бы это знать, но он разлетелся к нам незваный, так что теперь, по-моему, пенять ему, кроме себя, не на кого. В Кентукки люди вежливые — занимаются своими делами и не суют нос в чужие.

Как раз тогда мы шуганули братьев Хейли самодельным ружьем (до сих пор сами не знаем, как оно стреляет). Так вот, все началось с Рейфа Хейли, он крутился возле сарая да норовил поглядеть на Крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у Крошки Сэма три головы и еще кое-что похуже.

Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? И вообще у Крошки Сэма только две головы и больше от роду не бывало.

Вот мы с мамулей смастерили то ружье и задали перцу братьям Хейли. Я же говорю, мы потом сами в толк не могли взять, как оно стреляет. Соединили сухие батареи с какими-то катушками, проводами и прочей дребеденью, и вся эта штука как нельзя лучше прошила Рейфа с братьями насквозь.

В вердикте коронер записал, что смерть братьев Хейли наступила мгновенно; приехал шериф Эбернати, выпил с нами маисовой и сказал, что у него руки чешутся проучить меня так, чтобы родная мама не узнала. Я пропустил это мимо ушей, но, видно, какой-то чертов янки-репортеришка жареное учуял, потому как вскорости заявился к нам высокий, толстый, серьезный дядька и ну выведывать всю подноготную.

Дядя Лес сидел на крыльце, надвинув шляпу чуть ли не до зубов.

— Убирались бы вы лучше подобру-поздорову обратно в свой цирк, господин хороший, — только и сказал он. — Нас Барнум самолично приглашал, и то мы наотрез отказались. Верно, Сонк?

— Точно, — подтвердил л. — Не доверял я Финеасу. Он обозвал Крошку Сэма уродом, надо же!

Высокий и важный дядька — прохвессор Томас Гэлбрайт — посмотрел на меня.

— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он.

— Я вам не сынок, — ответил я. — И лет своих не считал.

— На вид тебе не больше восемнадцати, — сказал он, — хоть ты и рослый. Ты не мог знать Барнума.

— А вот и знал. Будет трепаться. Я ведь могу вам нос расквасить.

— Ни с каким цирком я не связан, — продолжал Гэлбрайт. — Я биогенетик.

Ну и захохотали же мы!.. Он вроде бы раскипятился и спросил, что тут смешного.

— Такого слова и на свете-то нет, — сказала мамуля.

Тут Крошка Сэм зашелся криком. Гэлбрайт побелел как мел, весь затрясся и прямо рухнул наземь. Когда мы его подняли, он спросил, что случилось.

— Это Крошка Сэм, — объяснил я. — Мамуля его успокаивает. Он уже перестал.

— Это был ультразвук, — буркнул прохвессор. — Что такое «Крошка Сэм»? Коротковолновый передатчик?

— Крошка Сэм — младенец, — ответил я коротко. — Нечего его обзывать всякими именами. А теперь, может, скажете, чего вам нужно?

Он вынул блокнот и стал его перелистывать.

— Я у-уче-ный, — сказал он. — Наш институт изучает евгенику, я мы располагаем о вас кое-какими сведениями. Звучат они неправдоподобно. По теории одного из наших сотрудников, в малокультурных районах естественная мутация может остаться нераспознанной и… — Он приостановился, в упор посмотрел на дядю Леса.

— Вы действительно умеете летать? — спросил он.

Ну, об этом-то мы не любим распространяться. Однажды проповедник дал нам хороший нагоняй. Дядя Лес назюзюкался и взмыл над горами — до умопомрачения напугал охотников на медведей. Да и в библии нет такого, чтобы людям было положено летать. Обычно дядя Лес делает это исподтишка, когда никто не видит.

Как бы там ни было, дядя Лес надвинул шляпу еще ниже и прорычал:

— Это уж вовсе глупо. Человеку летать не дано. Взять хоть эти новомодные выдумки, про которые мне все уши прожужжали: между нами, они вообще не летают. Просто бредни, вот и все.

Гэлбрайт хлопнул глазами и снова заглянул в блокнот.

— Но тут с чужих слов есть свидетельства о массе необычных качеств, присущих вашей семье. Умение летать — только одно из них. Я знаю, теоретически это невозможно — если не говорить о самолетах, — но…

— Да заткните вы пасть!

— …в состав мази средневековых ведьм входил аконит, дающий иллюзию полета — разумеется, совершенно субъективную…