Сергей Чичин - Поход клюнутого

О, поединок сердец, давняя добрая традиция настоящих героев! Тех, кому опротивели бесчисленные кровавые реки и хруст отчленяемых суставов; тех, кто не считает себя вправе развернуться во всю мощь, во всю ширь, размахнуться во все плечо свое, страшась… о нет, не страшась! Но брезгуя праздным членовредительством. Всякий может выйти в поле с мечом и встать против равного, и даже против сильнейшего встать с холодным железом, дабы сложить голову не сдавшись — удел мелких и тривиальных личностей. Но только постигший саму суть доблести горазд открытым сердцем оборотиться к стоящему напротив, сойтись не меч на меч, но душа на душу, не из железа безвольного вышибая снопы искр, а самую потаенную суть своего нутра скрещивая с супостатской! Ибо неопасных ран не бывает в таких поединках, не бывает также милосердия, честной ничьей и полюбовного примирения; бывают победитель и побежденный, вознесенный под небеса превосходства и ввергнутый в ад поражения. И редко кому выпадает на роду более одного такого поединка, ибо единожды подпаленный запал за раз выжигает весь пыл, скопленный в сердце достойнейшего, и выходить на следующий такой поединок уже не с чем. Хрупко оружие духа, и в том великое благо, ибо обрети оно возможность крушить без разбору… — страшно подумать!

Но чем ярче пылала в глазах сэра Малкольма ярая праведность, тем шире ухмылялся ей в ответ дикий гоблин Бинго, никакущего представления о героических повадках не имеющий, да иметь и не желающий. Чем суровее и одухотвореннее делалось лицо капитана королевской стражи Амберсандера, тем отчетливее виделось ему в насмешливых гранитно-серых глазах Бингхама собственное отражение с гротескно мясистым носом над разлапистой щеткой усов. В придачу Бинго начал вдруг пошевеливать ушами, да так потешно, что от самого живота сэра Малкольма поднялась волна неудержимой веселости, в таком серьезном деле, как игра в переглядки, вовсе неуместная.

— Ты смотри!.. — выдавил сэр Малкольм наконец, бессильно швырнул искалеченные ножны под стол, а сам гулко брякнулся своим тяжеленным доспехом на лавку напротив гоблина, старательно стараясь более глаз на него не поднимать. Не то еще разгогочешься, как гусак, потеряешь лицо… Вот не было печали! — Эй ты, который хозяин! Ну ты и развел притон! Таких даже в порту не сыщешь. Стану-ка я к тебе с отрядом стражи заглядывать через денек — ты как, не против? Контроля ради. Народ у тебя, вижу я, лихой собирается: душители, воры, каторжники…

— Не губите, сударь! — возопил смекалистый Блоп, проворно подламывая ноги-колонны во внезапно обозначившихся коленях. — Кто ж их знал, по виду вроде люди приличные! Вы-то и сами вона какую орясину притащить изволили, это, что ли, норма жизни?

— Норма жизни — трезвость! — вложил в беседу свои два медяка Бинго, поскреб в загривке и поделился сокрушенно очередным своим тонким наблюдением: — Вот такая она, жизть, к нам беспощадная.

— А орясину тебе накормить душевно советую, пока он не начал пробавляться своими варварскими методами. — Сэр Малкольм аккуратно поставил меч рядом, прислонивши к стене эфесом. — Уж поверь, я гоблинов повидал в различных формах, они своего не упускают! Ты вон какой телесами изобильный, пожалуй что, первым же ему на зуб и попадешь.

Бинго решительно замотал головой.

— Мечом умеешь, а в готовке ни бельмеса! Этот — сало, его прикоптить для начала и в поход прихватывать пайком. А вон того, — узловатый гоблинский палец с широким облезлым когтем уставился на кряхтящего на полу вышибалу, — того хучь сейчас на уголья подсадить. В собственном, ежли только это так позволительно назвать, соку… Подавать с бобами, острый соус по вкусу.

Блоп, однако, намек поймал на лету, открыл было рот — спросить, чего изволят грозные посетители, но у Бинго в животе заурчало так, что стены ходуном заходили, а собранные было незадачливым скупщиком побрякушки вновь высыпались из его трясущейся пригоршни и раскатились по полу, норовя застрять в каждой щели. Хозяин расшифровал сигнал верно и, не издавая лишних звуков, припустился метать на стол что бог послал, дабы утихомирить свирепствующего городского чина и его еще даже не начинавшего гостя.

Первым делом появился на столе пузатый кувшин, наглухо забитый обернутой в чистую ткань пробкой, и пара кружек — не глиняных, а деревянных, с потертой лакировкой и фигурно вьющимися медными ручками. Сэр Малкольм хотел было возразить сурово, что он-де здесь не для того, жрать будет только вон тот здоровый, причем за двоих, да еще и, как обещался, за лошадь в придачу. Однако Бинго, не говоря ни слова, выдернул пробку и, блаженно втянув носом мощный дрожжевой аромат, живо разлил по кружкам темную густую жидкость, в которой трудно было не распознать знаменитый гоблинский эль. Контрабандный, к слову, товар. Но это уже дело не городской стражи. Ее удел — проследить, чтоб в черте города не убивали за такие кувшины кого ни попадя… А уж отказываться от такого угощения разве придет в нормальную рыцарскую голову?