Андрей Белянин - Верните вора!

— О мой драгоценный друг и щедрый хозяин, простишь ли ты меня, если выслушаешь правдивую историю моего сегодняшнего приключения, которая, клянусь Аллахом, не только интересна, но и поучительна!

— Ходжа, можно короче? — не хуже Льва Оболенского взвыл я.

Домулло охотно поклонился ещё раз и предельно лаконично объяснил:

— Я побил врагов ислама!

— Ты издеваешься?!

— Ты сам просил покороче, почтенный. Ладно, не делай такое страшное лицо, словно я сказал, что назвал твой адрес сорока девяти моим близким и дальним родственникам из Средней Азии, — тонко улыбнулся он. — На улице ко мне подошли два неправедных мусульманина и предложили деньги за то, чтобы я устроил теракт в больнице для раненых воинов. О, Лёва-джан хорошо объяснил мне, что такое по-вашему «джихад», «бомба» и «направленный взрыв при максимальном скоплении народа». Я поднял палку на дороге и крепко вколотил в их глупые головы истинные слова хадисов: «А женщинам и детям врагов своих не делай зла, ибо Аллах любит справедливость…» А потом пришли ещё четверо и поколотили уже меня. Но тут подоспели стражи закона, их забрали, а меня отпустили под подписку о невыезде. Уводимые злодеи кричали, что вернутся с армией и убьют меня за измену. Может, мне уже пора нарушить эту подписку? Лёва-джан говорил, что до Мексики рукой подать…

Вечером забегал наш участковый, поблагодарить гражданина Насреддина за проявленную гражданскую бдительность. Умилённый домулло два раза обнял его, назвал «благороднейшим из стражей» и пообещал пригласить на плов. Вы думаете, он не пришёл? Как же, ещё и с половиной отделения. Мой дом постепенно превращался в чайхану…

Меж тем история настолько набирала обороты, что неслась вперёд быстрее колесницы святого Хызра! Смещённый эмир сидел на корточках, обхватив руками голову, словно придавленный безысходностью произошедшего. Ходжа думал о том, как сегодня жарко, и если умереть всё-таки предстоит, то хорошо бы быть похороненным побыстрее, а то на таком солнцепёке ему придётся ещё и пахнуть. Какие мысли занимали на тот момент кудрявую голову Оболенского, доподлинно выяснить не удалось — Хайям-Кар поднял руку, призывая колышущееся море жителей к смирению и тишине.

— О жители благородной Бухары, я избавлю вас от гнусной лжи этого самонадеянного наглеца. Его ждёт страшная смерть. Смотрите же все и узрите истинную силу веры, способную передвигать горы, возводить дворцы и приводить к покорности самих джиннов!

Он издал пронзительный крик на манер мастеров карате в стиле «шотокан», присел, крутнулся на месте, отчего полы его халата взметнулись, подобно крыльям летучей мыши, и, потрясая кулаками, выкрикнул в небо:

— Я призываю тебя, о могущественный Бабудай-Ага, явись предо мной и уничтожь моих врагов!

Громыхнул гром среди ясного неба, невесть откуда налетевшая тучка закрыла солнце, и над помостом зависла дымчатая фигура огромного джинна. Гигант щёлкнул пальцами, и мир на минуту погрузился в тягучую хрустальность неподвижности…

— Салам алейкум, Лёва-джан.

— Валейкум вассалам, Бябудай-Ага-хезрет, — абсолютно правильно откликнулся Оболенский. — Куда пропал, чего давно не показывался? Без тебя на Востоке скучно…

— Ты говоришь моими словами, почтеннейший, — грустно улыбнулся джинн. — Но я не затем остановил время. Ты должен был спасти мир, спасти всех, спасти меня от этого религиозного безумца. Почему же ты здесь, и связан, и стоишь на «коврике крови»?

— Ну, извини, что не оправдал надежд! Бабудай, я же всё-таки вор, а не Ленин, волнение народных масс на немецкие деньги не мой профиль.

— Ты мог бы украсть мою лампу, избавив меня от рабства.

— Пробовал, но меня провели, как вкладчика МММ, — повесил голову бывший москвич. — Я даже не знаю, где этот гад её прячет. Не говоря уже о палаче, страже, охране и всём таком прочем…

— Ты скоро увидишь её, — таинственно подмигнул джинн. — Это будет последняя возможность переломить ход событий. Лампа будет в руках твоей возлюбленной…

— Джамили? — не поверив, прошептал Оболенский. — Но как… откуда ей здесь взяться? Не может же она…

— Кто поймёт душу женщины? Только безумец или влюблённый, но эти два слова всегда стояли рядом.

Мир вновь ожил, но буквально на минутку, чтобы успеть выдохнуть и замереть в испуге. Явление натурального джинна, в один миг пришедшего по первому же слову шейха, — событие даже в те сказочные времена отнюдь не заурядное. Теперь уже многие были готовы поверить в избранность нового «пророка», ибо общеизвестно, как трудно подчинить себе джинна — самое свободолюбивое существо, созданное на заре мира из бездымного огня самим Аллахом.