Сэнди Митчелл - Последний рубеж

Что еще больше удивляло, кажется, за такие изменения нужно было благодарить Форрес; хотя она все еще безрассудно впадала в психоз, по крайней мере, с моей точки зрения, наш маленький вояж с нидами в агропещере и потасовка с тервигоном, кажется, излечил ее иллюзию бессмертности, распространенную среди молодежи Схолы Прогениум и завоеванный ей с таким трудом прагматизм передался бойцам под ее опекой.

— Каждая потраченная жизнь на поле брани — победа врагов Императора, — заявил я ей, когда однажды утром мы встретились в коридоре, ведущем в конференц-зал, в ответ на какую-то глупую банальность, которую она процитировала о благородстве самопожертвования, и та несколько странно посмотрела на меня.

— Я никогда не думала в этом ключе, — сказала она, затем замешкалась, — могу я говорить откровенно, комиссар?

— Во всех смыслах, комиссар, — ответил я, потешаясь над ее формализмом.

— Я полагаю, что должна извиниться, — сказала она, совершенно поймав меня врасплох, — честно говоря, когда мы впервые встретились, я думала что, ваша репутация, должно быть, значительно преувеличена.

— Я знал, что мы хоть в чем-то придем к согласию, — сказал я, выдавая правду за шутку и, таким образом, усиливая ее впечатление о скромности, которую, кажется, все приписывали моей персоне. Уголки губ Форрес приподнялись в улыбке, потом она спешно стерла с лица все признаки веселья.

— Они привыкли рассказывать о вас в Схоле Прогениум, — сказала она, — делая вас, таким образом, каким-то идеалом, к которому мы должны стремиться.

— Я бы никому не посоветовал этого, — ответил я столь же искренне.

— Так что когда я встретила вас лично, — упорствовала она, — полагаю, была несколько разочарована. Вы казались таким…

— Человечным? — предложил я, и она серьезно кивнула.

— Мы все такие, — сказал я, — гвардейцы, СПО, гражданские…

Я прервался, чтобы учтиво кивнуть Изембарду.

— Даже он, хотя не поблагодарит вас, если скажите ему такое. Это делает нас сильнее и гарантирует победу.

— Да. Что ж, — Форрес пожала плечами, — просто думала, что должна это сказать, вот и все.

— Я благодарен за это, — уверил я ее, — и за вашу искренность.

Что было более чем иронично, учитывая, какими выученными наизусть банальностями я отделался от нее. В любом случае, казалось, это сработало; она выдала сжатую улыбку и пошла к нускуамцам в углу комнаты.

— Магос, — сказал я, когда Изембард, кажется, интерпретировал мое приветствие как приглашение к беседе и задержался около меня, вместо того чтобы занять свое место за столом, — что-то произошло, о чем должны знать все остальные?

— Всему свое время, комиссар, — зачастил он, — Омниссия раскрывает свои секреты медленно. Но один из аспектов нашей работы затрагивает вас, так что я полагаю, вам должно быть интересно.

— Меня? — спросил я, и как вы можете ожидать, ощутив смущение. — Каким образом?

— Замерзшие тираниды, которых вы нашли, — гудел Изембард, — наша предварительная оценка времени, в котором они были погребены, должно быть, ошибочна.

— Очаровательно, — сказал я, пытаясь скрыть свое полное безразличие к этой теме, хотя если бы я осознавал всю значимость сказанного в то время, я уверен, что слушал бы с гораздо большим интересом, — и как долго они пробыли здесь?

— Значительно дольше, — сказал техножрец, — хотя мы все еще пытаемся получить более точные данные, их появление могло предшествовать удару астероида, который сформировал геологический рельеф этого региона.

— Флаг им в руки, — ответил я. Гораздо более насущной проблемой с моей точки зрения был тот бесспорный факт, что рой становится более слаженным и его тактика все более изощренной: как только совещание началось, высказывая это, я потратил мало времени.

— Мы уже видели такое раньше, — уверенно сказала Кастин, — разум улья анализирует тактику против него и соответственно модифицирует свою.

— Склонен согласиться, — сказал Изембард, — если бы не скорость, с которой появляются изменения. Мы начинаем встречать отдельные под-рои, координирующие свои усилия, что стоит далеко за способностями встречаемых ранее синаптических существ.

— Тогда как они это делают? — спросил я, знакомое покалывание ладоней предупредило о появлении серьезных проблем.

— Мы вывели гипотезу, — ответил магос после секундного молчания, что было подозрительно похоже на паузу для драматического эфекта, — что какой-то главный узел разума улья пережил катастрофу, которая сокрушила меньших существ, и впал в спячку вместе с ними. Сейчас возросшая синаптическая активность в нейросети послужила причиной пробуждения, оживляя остальные биоформы.