Дмитрий Казаков: Укротители демонов

Прежде всего, никто из них не мог идти быстро. Одним мешала одышка, другим — плохое состояние суставов, которые вдобавок скрипели громче, чем ворот старого колодца.

А эскадра, как известно, двигается со скоростью самого медленного корабля.

Вот и приходилось Торопливым тащиться едва-едва, из соображений личной безопасности ругаясь исключительно про себя.

Кроме того, всю жизнь проведшие в вольной атмосфере университета, маги вообще не знали, что такое беспрекословное повиновение, когда старший отдает приказ, а младший — безропотно его выполняет.

Наоборот, по привычке ученых мужей они обожали спорить.

— Сворачиваем на эту улицу, — говорил Лахов, и эта невинная, на первый взгляд, реплика, которая заставила бы обычных стражников просто сменить направление движения, вызывала такое словоизвержение, словно сложнейший вопрос теоретической магии — можно ли создать пиво из ничего?

— А зачем нам туда? — спрашивал, покашливая, один из старых грибов в пятнистой мантии. — Может, не надо?

— Да мы там уже были! — кряхтел другой, склерозный до такой степени, что даже собственного имени не помнил. — Зуб даю!

Поскольку зубов у него не осталось, клясться таким образом он мог сколько угодно.

— На той улице слишком сыро! — жаловался очередной древний пердун, страдающий, судя по всему, ревматизмом.

— И темно! — добавлял другой, не догадываясь, что стоит появиться там с факелом, как темнота мгновенно рассеется самым волшебным образом.

Неудивительно, что после нескольких часов пребывания в подобной компании Лахов находился на грани нервного срыва. Он постоянно скрипел зубами, рискуя стереть их до десен, и старался глубоко и размеренно дышать, не давая гневу вырваться наружу.

Все это требовало такого сосредоточения, что лейтенант не сразу заметил, как из ночной тьмы явился козел и начал что-то говорить. Впрочем, любой человек, увидев перед собой говорящего козла, не заметил бы его, в крайнем случае — просто не услышал, и все из-за инерции восприятия.

Но данный конкретный козел оказался на редкость настойчив.

— Эй, ты! — сказал он довольно грубо, пнув Лахова в коленку. — Я к тебе обращаюсь!

— А, что? — лейтенант в ужасе вытаращился на говорящее животное. Вообще, он и раньше встречал таких, но все это случалось после длинных посиделок в таверне, когда алкоголь просто испарялся с поверхности кожи Торопливого. В последние же два дня он не пил вообще (ну, те три кружки пива не считаются…).

— Ты глухой? — невозмутимо поинтересовался козел. — Или шлем на уши съехал?

— Он разговаривает! — сделал величайшее открытие один из магов.

— Это обман зрения… в смысле, слуха, — авторитетно заявил другой. — Козлы не умеют разговаривать!

— А за козла ответишь! — и тут козел выдал такую фразу, что волшебники, как один, покраснели, а скептик еще и покрылся мелкими капельками пота.

— Нет, не обман, — уважительно сказал сержант Калис, ковыряя в ухе. — Обманы так не выражаются! Чего тебе надо, рогатый?

Образ жизни стражника приучает куда спокойнее воспринимать странные вещи, чем сидение за пыльными фолиантами и произнесение умных речей.

— Так уже лучше! — Сигизмунд гордо дернул хвостом. — Там, на соседней улице…

Спустя пять минут он вприпрыжку несся по переулку. За ним, хрустя суставами и надсадно кашляя, тащилась группа быстрого реагирования, нещадно подгоняемая Торопливыми.

— Каждому, кто отстанет, сержант Калис всадит в задницу стрелу! — орал Лахов, который, воспользовавшись экстремальной ситуацией, ввел режим диктатуры.

Маги с опаской косились на свирепое лицо Калиса, на арбалеты в его руках и не осмеливались спорить.

На улицу Пресной Песни они успели вовремя.

Домишко, занятый сапожной мастерской, содрогался от крыши до фундамента. За время отсутствия Сигизмунда в стенах появилось несколько новых отверстий, сквозь которые изливалось разноцветное сияние.

— Посохи к бою! — сорванным голосом прокричал командир группы быстрого реагирования.

Дом вздрогнул еще раз, вспучился, словно его мучили газы, по земле прошел рокот. Из резко распахнувшихся дверей выкатился окутанный дымом клубок, который распался на пять стонущих фигур (точнее — на четыре стонущих, и одну шипящую).

— Это наши студенты, — сурово сказал Лахов. — А ну быстро отсюда, а с вашим поведением потом разберутся преподаватели!

Из всей пятерки более-менее нормально соображал только Рыггантропов, интеллекту которого даже удары по голове повредить не могли. Прочие были истощены и изрядно побиты.