Дмитрий Казаков - Грязная магия

– Это который по ночам ловил людей на улицах и вырезал им аппендицит, забыв оглушить обезболивающим заклинанием?

– Ага. Так когда его притащили на казнь, он выглядел как самый обычный чокнутый старикашка, который извиняется, прежде чем раздавить таракана!

– Ну... эээ...

– Эй, подойди сюда!

Это был приказ. Терка Хрен зашевелил тем, что было у него в черепе. Ослушаться – опасно, еще превратят в какую-нибудь гадость, а подходить – не хочется.

Что-то было не так в лысом зеленокожем маге, глаза у которого горели, как у кота, вылакавшего стакан валерьянки.

Запутавшись в противоречиях, сознание отступило и наружу вылез привычный защитный механизм – внутренний голос ненадолго стал внешним:

– А нафига?

– Посмотрим кое-что в тебе, – терпеливо объяснил Мешок Пыль. – Та книга, которая была у тебя в руках – опасна. Ты мог заразиться какой-то магической гадостью. Ну а вообще, если не подойдешь, я превращу тебя в жабу. Или пиявку!

Последний аргумент оказался самым действенным.

Пастух сделал пару шажков вперед, так что библиотекарь смог с близкого расстояния заглянуть ему в глаза. Голубые, как чистое летнее небо, и столь же бессмысленные. Никакого следа рассудка в бирюзовой глубине не наблюдалось.

– Ну что? – спросил Арс, когда прошло пять минут.

– Невероятно! – Мешок Пыль с некоторым трудом оторвался от процесса созерцания. – Его сознание практически не пострадало! Видны лишь остаточные следы воздействия в диапазоне низкой магии! Он даже не колдовал с помощью «Черной книги!», – тут взгляд библиотекаря остановился на коровах, – ну, кроме одного раза...

– Наверное, просто не догадался, – Арс хмыкнул.

– Но одно мне непонятно, – гроблин задумчиво оскалился, глядевшая на него корова испуганно замычала, – почему с его головой все в порядке?

– Все просто, – Арс посмотрел на спутника с чувством собственного превосходства, – чтобы потерять рассудок, нужно его иметь... Ладно, поехали!

– Поехали.

Оставшись один, Терка Хрен посмотрел вслед удаляющимся магам и облегченно вздохнул. Опасные существа удалились, не принеся особого вреда. Разве что уши немного болели от навешанной на них лапши.

Но по сравнению с несостоявшимся превращением в пиявку это было ерундой.

В голове пастуха лениво ворочались мысли, порождения инерции уже выключившегося мозга. Неожиданно проснулось сожаление, что он не сможет сделать из сегодняшней встречи отличную байку, над которой будет потешаться вся деревня.

Но через пару шагов сожаление растаяло и под своды черепа Терки Хрена вернулась обычная тишина.

Лоскут Раздолье гордился в первую очередь своей равнинностью. Перепад высот тут составлял несколько миллиметров, а несколько имеющихся в наличии кочек почитались как высочайшие вершины.

Второй причиной для гордости являлись царящие здесь принципы свободы. В Раздолье никогда не было правителя. Изначально этот кусок прерии был необитаем, а потом его заселили беглецы из соседних Лоскутов, чем-то не угодившие тамошним властям – несогласием с правом «первой ночи» или нежеланием платить налоги.

Само слово «власть» вызывало у таких людей острую аллергию. Они прекрасно научились обходиться без нее. Конечно, это влекло за собой некоторые неудобства – необходимость все время ходить с оружием в ожидании, когда соседу придет в голову пырнуть тебя в бок, но в общем и целом всех устраивало.

Те, кто был не согласен с таким порядком вещей, давно переехали.

На несколько метров вниз.

А еще Раздолье славилось салунами. Эти живописные заведения, отдаленно напоминающие трактиры, были разбросаны по прерии в стратегически верном порядке. Возжелавшему пива раздольцу не приходилось ехать слишком далеко.

Один из салунов, над дверью которого болталась изъеденная временем вывеска с надписью «Залатой писок», располагался в лево-западном углу Раздолья, недалеко от того места, где оно соприкасалось с Китежем.

Когда дверь салуна тихонечко скрипнула, звук этот прозвучал очень тихо. Он затерялся среди гомона завсегдатаев, взвизгивания девиц, изображающих на небольшой сцене что-то задуманное как танец, но больше похожее на кучу-малу, и резких звуков, которые извлекал из неопознанного инструмента, похожего на ящик, лохматый тип в черном костюме.

Лишь хозяин заведения, который уловил бы скрип собственной двери даже сквозь рев землетрясения, повернул голову. К его удивлению, в салун никто не вошел.