Дмитрий Казаков - Грязная магия

Краск Пух предпочел бы банальный подъем по лестнице, но в данной ситуации выбора он был лишен. Занимающий один из лучших номеров гость не должен утруждать себя подобным образом.

Мимо проезжали стены, шуршание внизу стало тише. Проплыл и остался ниже второй этаж, потом появился третий.

– Стой, парни, – совсем слабо донесся гранитный голос, и корзина встала.

Зубы Краска Пуха звучно клацнули.

Номер его был ужасающе велик, состоял из гостиной, спальни, ванны и туалета, так что привыкший к тесному жилищу, в котором «комната» была понятием условным, ассенизатор всерьез опасался, что однажды заблудится и не сможет выйти.

Но что самое страшное – тут было чисто и хорошо пахло.

Краск Пух мечтал хотя бы о пятнышке грязи на ковре, о кучке мусора в одном из углов, о родном запахе отбросов. Но бдительная прислуга была все время начеку, горничная два раза в сутки осуществляла безжалостные набеги, с помощью тряпок, швабр и теплой воды уничтожая само воспоминание о нечистоте...

Краску Пуху приходилось терпеть.

Не успел он стащить надоевший балахон, как в дверь постучали. Судя по всему, доставили сосиски. Ассенизатор не удивился бы, что для скорости их изготовили из копченых павлинов. А на кетчуп пустили какой-нибудь редкий соус, продаваемый по каплям.

– Войдите, – буркнул Краск Пух, вновь входя в роль великого поллитртриналоха. Роль эта требовала надменно пучить глаза и выпячивать нижнюю челюсть, чем он и занялся.

Дверь открылась, в комнату въехала тележка на колесиках. На тележке стояли закрытые блестящими крышками блюда, а толкающий ее слуга почему-то оказался облачен в глухую черную мантию с капюшоном.

– Ваши сосиски, господин, – сказал он.

– Поставь на стол и можешь быть свободен.

Краск Пух отвернулся в полной уверенности, что слуга выполнит все, что ему прикажут. Работающие у Гранда Кобызяка люди были вышколены так, что исполняли желания клиента иногда быстрее, чем тот успевал их не то что высказать, а просто ощутить.

Поэтому великий поллитртриналох был немало удивлен, когда через пять минут повернулся к столу и обнаружил там слугу в мантии. Тот стоял, направив на постояльца какой-то раздвоенный пруток, а из-под капюшона доносилось тихое бормотание.

Краск Пух отшатнулся – сумасшедший? Но такого бы не взяли в слуги!

Но тут волосы на голове ассенизатора шевельнуло непонятно откуда взявшимся горячим ветром, а кончики прутка засветились малиновым пламенем. Бормотание сделалось громче.

Стало ясно – магия.

– Ах вы так, да? – вскричал Краск Пух, вложив в этот возглас всю накопившуюся за последние дни злость. Он был сыт по горло волшебниками, их грязными чародейскими делами, мерзким колдовским презрением ко всем вокруг...

Краск Пух шагнул вперед и от всей души врезал типу в черной мантии туда, где под капюшоном должна была быть челюсть. Судя по уверенному, твердому стуку, она находилась на месте

– Аргх, – удивленно сказал волшебник и брякнулся на задницу.

– Вон! – рявкнул поллитртриналох, мгновенно превратившийся в разгневанного ассенизатора, и замахнулся ногой...

Пинок пришелся в пустоту.

Волшебник, демонстрируя присущую его породе увертливость, ловко вскочил на ноги и одним движением выскочил в коридор. Когда пылающий праведным гневом Краск Пух выглянул за дверь, там было пусто...

Единственное, что его утешило, – сосиски оказались настоящими, из жира, хорошо перемешанного с мелкими опилками. Кетчуп был настолько ядовит, что им отравилась бы крыса.

Для Краска Пуха наступил такой редкий в последнее время момент радости.

Шнора Орина разбудил стук входной двери. Потом начали раздаваться звуки, которые обычно производит человек, пытающийся тихо пройти через темную комнату: приглушенные удары, стук падающей мебели, сдавленные проклятия...

– Да ладно, не дергайся, я уже не сплю, – сказал Шнор и в доказательство своих слов звучно зевнул.

Спящие никогда не зевают, хотя иногда разговаривают.

Зажглась свечка, вырвав из тьмы лицо, принадлежащее Арсу Топыряку, только бледное и какое-то исхудавшее. Черные волосы, вечно топорщащиеся непокорным ежиком, сейчас висели слипшимися прядями. Под правым глазом красовался свежий синяк, под левым – царапина.

– Что с тобой сделали? – потрясенно спросил Шнор. – Продали в рабство на пиратскую галеру, а ты оттуда сбежал? Или заставили таскать камни, рыть землю и месить глину?

– Хуже, – мрачным голосом ответил Топыряк, – я работаю на выборах.