Станислав Лем: Путешествие двадцать второе

— А как же, — ответили они, рыдая, — знаем!

А самый большой мемног встал и так сказал мне:

— Преподобный отец, мы хорошо знаем, что будем подвергаться мучениям и пыткам до скончания света, и нам пришлось вести страшную внутреннюю борьбу, прежде чем принять это решение, но отец Орибазий неустанно повторял нам, что нет такой вещи, которой бы добрый христианин не сделал для своего ближнего, нужно отдать ему все и на все быть ради него готовым; и мы с отчаянием отказались от спасения души, думая только о том, чтобы дражайший отец Орибазий приобрел мученический венец и святость. Я не могу передать тебе, как трудно нам было решиться на это, ведь до того, как к нам прибыл отец Орибазий, ни один из нас даже мухи не обидел. Мы снова и снова молили его, на коленях молили дать послабление и смягчить суровость требований веры, но он настойчиво твердил, что для возлюбленного ближнего нужно делать все без исключения. И мы не смогли отказать ему. При этом мы понимаем, что являемся существами незначительными и недостойными по сравнению с сим достопочтенным мужем и что он заслуживает полнейшего самоотречения с нашей стороны. Мы горячо верим, что сделали все правильно и отец Орибазий сейчас в царствии небесном. Вот, высокочтимый отец, кошель с суммой, которую мы собрали на церемонию канонизации, как это требуется, нам отец Орибазий все подробно объяснил. Должен сказать, что мы применили только его излюбленные пытки, о которых он говорил нам с особой страстностью. Мы хотели доставить ему удовольствие, но он сопротивлялся, а особенно не хотел пить кипящий свинец. Но мы и мысли не допустили, что наш пастырь говорил нам одно, а думал другое. Крик же, который он поднял, был только доказательством недовольства низких, телесных частиц его естества, и мы пренебрегли этим, помня, что нужно унижать плоть, чтобы возвеличиться духом. Желая поддержать его, мы напомнили ему догматы веры, которые он нам проповедовал, на это отец Орибазий ответил только одним словом, совершенно непонятным и невразумительным; мы не знаем, что оно значит, так как не нашли его ни в божественных книгах, ни в священном писании.

Окончив свое повествование, отец Лацимон отер со лба крупные капли пота, и мы долго сидели в молчании, наконец, почтенный доминиканец заговорил снова:

— Ну скажите сами, как быть духовным пастырем в таких условиях?! Или вот такая история! — отец Лацимон ударил рукой по письму, лежащему на столе. — Отец Ипполит сообщает с Арпетузы, небольшой планеты в созвездии Весов, что ее обитатели совершенно перестали вступать в брак, не рожают больше детей и им грозит полное вымирание.

— Почему? — спросил я изумленный.

— Потому что, услышав о греховности телесного общения, они так сильно возжаждали спасения, что все дали обет и сохраняют чистоту! Уже две тысячи лет церковь проповедует превосходство заботы о спасении души над мирскими делами, но никто не воспринимая этого буквально, о господи. Эти арпетузианцы все до одного ощутили призвание и поголовно вступают в монастыри; они неукоснительно соблюдают уставы, молятся, постятся и умерщвляют плоть, а тем временем разваливается промышленность, земледелие, надвигается голод и гибель грозит всей планете. Я сообщил об этом в Рим, но там, как всегда, молчат…

— Да, это было очень рискованно, — заметил я, — нести веру на другие планеты…

— А что было делать? Церковь не спешит, Ecclesia non festinat, как известно, ибо власть ее не от мира сего, но пока кардинальская коллегия совещалась и колебалась, на планетах, как грибы после дождя, начали вырастать миссии кальвинистов, баптистов, редемптористов, мариавитов, адвентистов и еще бог знает какие! Мы должны были спасать что возможно. Но, дорогой мой, раз уж я это рассказал… Идите за мной…

Отец Лацимон ввел меня в свой кабинет. Одну его стену занимала огромная лазурная карта звездного неба; вся ее правая сторона была заклеена бумагой.

— Видите? — показал он на эту заклеенную часть.

— Что это значит?

— Утрату, дорогой мои. Окончательную утрату. Эти пространства населяют существа с необыкновенно высоким интеллектом. Они проповедуют материализм, атеизм и рекомендуют сосредоточивать все усилия на развитии промышленности, техники и улучшении условий жизни на планетах. Мы посылали к ним наших лучших миссионеров, отцов салезнианцев, бенедиктинцев, доминиканцев, даже иезуитов, вдохновенных проповедников слова божия, медоустых ораторов; все, все возвращались атеистами!!!