Андрей Белянин - Трилогия Багдадский вор

Вряд ли стоит искать в данном персонаже черты какого-либо из реальных лиц новейшей истории исламских стран. Хайям-Кар — обобщенный, откровенно пародийно-полемический образ. Это как бы воплощение одного из вариантов пути, по которому может пойти разбереженный революциями мусульманский Восток. Не самые радужные перспективы, конечно. Белянину удалось передать мрачную, гнетущую атмосферу грядущих перемен. Так и видишь стоящую на перекрестке древних караванных путей, живущую ремеслами и торговлей благородную Бухару, над которой нависла угрюмая будущность. Духовное закабаление ничуть не лучше физического порабощения. Слава аллаху, что нашелся человек, способный противостоять самозваному пророку и сумевший повлечь за собой народ.

В жанровом плане «Лёва-джан» решен так же, как и большая часть книг Белянина, это юмористическое (близкое к сатирическому) фэнтези, использующее форму романа о «попаданцах». Здесь героев, перемещающихся во времени и пространстве, целых два. С одной стороны, это Ходжа Насреддин, очутившийся в нашем времени и заглянувший в гости к автору-рассказчику. Его история служит обрамлением для рассказа о приключениях Льва Оболенского, в третий раз попавшего на условно средневековый Восток. Как мы говорили выше, линия Насреддина используется писателем для выражения прямой авторской позиции. Она публицистична, полемически направлена, полна философских и лирических отступлений. Причем на этот раз романист обошелся без литературной полемики, что уже стало одним из отличительных признаков белянинской прозы последних лет.

История Лёвы-джана отличается от обрамляющего ее рассказа. Это авантюрно-приключенческая повесть-сказка, обыгрывающая классический сюжет с метаморфозой правителя в животное. Вспомним хотя бы библейскую историю о царе Навуходоносоре, обращенном в белого быка. Или более близкую роману Белянина по духу сказку Вильгельма Гауфа «Халиф-аист». Думается, именно ее и имел в виду фантаст, строя сюжет о несчастном эмире Бухары, превращенном в белого осла (хотя и библейское влияние в связи с общей идейной направленностью книги отметать не стоит). Наконец-то славному ослику Рабиновичу сыскался пускай и временный друг-приятель. Однако ж трансформация потешного длинноухого персонажа поражает. Из независимого и своенравного животного он перерождается в верноподданного и раболепного льстеца. Разумеется, это юмористический прием. Но нет ли здесь и сатиры, направленной против тех из коллег, кто заискивает перед властью?

Сам Багдадский вор остался верен своему амплуа, заявленному в первых двух книгах. Это ухарь-удалец, бабник и гуляка, гроза злодеев и защитник вдов и сирот. На Востоке он настолько прижился, что уже не видит никаких существенных различий между своими «старыми» и «новыми» земляками. Оттого и беда правоверных мусульман, которые оказались под угрозой духовного закабаления, не кажется ему, православному христианину, чужой. Слишком многое поставлено на карту в этой ситуации. Судьба близких Льву людей, судьба прекрасного и гостеприимного города, судьба всей будущей цивилизации, наконец. Оттого и идет Оболенский в свой третий «крестовый поход», вооружившись верой, надеждой и любовью.

И неважно, что в этом походе среди невольных союзников Багдадского вора оказывается и шайтан. В конце концов, он тоже порождение Бога, его постоянный оппонент, дающий Творцу возможность проявлять свое милосердие и силу. Опять же таковы традиции. Вон и твердому в вере кузнецу Вакуле из «Ночи перед Рождеством» тоже черт помогал. А Гоголь для Белянина-писателя непререкаемый авторитет. Равно как и упоминаемый в романе Иероним Босх для Белянина-художника. Настолько своеобразным был талант гения северного Возрождения, что на любой, даже далекой от религиозной тематики, его картине хоть где-нибудь в укромном уголочке да притаился чертик. Как напоминание о том, что жизнь человеческая полна соблазнов и ловушек и надо постоянно быть начеку.

Вот и Лев, как тот советский пионер, «всегда готов». Если не кулаками или ногой, то едким словом, крестным знамением или именем Божьим/Аллаховым от врага оборонится. Дабы враг Господа (и, как ни странно, диавола тож) был повержен, чтобы вновь над миром весело засияло солнце, чтобы вечный раб лампы джинн наконец-то обрел желанную свободу, а любящие сердца воссоединились. И чтоб, перевернув последнюю страницу книги, повествующей о третьем пришествии Багдадского вора, мы остались с верой и надеждой в то, что и четвертое тоже возможно.